Вокруг света 1973-04, страница 26
Объективы телекамер послушно поворачиваются, нацеливаясь на Жулиньо и Вильму, словно расстреливая их в упор. «Первая — крупный план! — пищит голос режиссера в наушниках операторов. — Теперь первая панорамирует на ноги Жулиньо, а вторая ведет Вильму!..» «Главное — не потерять ритм», —• вертится в голове у Жулиньо наставление Дудуки. «Руку дай, руку! — шепчет Вильма сквозь зубы, заканчивая стремительное вращение. Улыбнись еще раз этому дьяволу с трубкой!..» Жулиньо подхватывает ее, не давая потерять равновесия, становится на левое колено и плавно ведет вокруг себя. Затем он прыжком подымается на ноги и начинает, сначала не торопясь, а потом все быстрее и быстрее, каскад эволюций, которым его вот уже три года обучал Дудука. На трибунах раздаются поощрительные аплодисменты. Судья с кислой физиономией сосет свою трубку. Может быть, ему не нравится Жулиньо? Вся передовая часть колонны «Санта-Марты», уже закончившая десфиле, собралась за будкой судьи, чтобы подбодрить Жулиньо. И он постепенно успокаивается. Он чувствует, что все идет хорошо. Прыжки и вращения удаются даже лучше, чем на репетиции. Поворот, еще поворот, прыжок с двойным щелчком башмаков друг о друга, затем стремительное вращение, после которого нужно замереть, не покачнувшись, и через секунду упасть на колено, после чего Вильма вновь пойдет описывать эволюции со знаменем, опираясь на его руку, и Жулиньо сможет отдышаться, маскируя отдых помахиванием веера. Отлично! Он замер, не сдвинувшись ни на миллиметр, как это всегда удавалось Дудуке, упал на колено, смиренно склонив голову перед судьей, равнодушно посасывавшим погасшую трубку, и трибуны взорвались бурей восторгов. Потом еще около получаса шли последние шеренги «Санта-Марты», описывала, повинуясь свистку Зеки, свои строгие эволюции батарея, медленно плыла ала негритянок из Байи с Силвией и Лурдес, везли последние тележки с аллегориями, но в редакциях газет, не дожидаясь финала десфиле, уже набирались «шапки» на первые полосы: «Жулиньо потряс Авениду!» «Талантливый преемник Дудуки повергает Рио в экстаз!» После окончания десфиле школ самбы — после полудня в понедельник — карнавал, пройдя экватор, начинает медленно угасать. Нет, веселья на улицах не убавляется. Наоборот, словно стремясь в оставшиеся сутки насытиться пьянящим карнавальным восторгом, миллионы кариок вновь бросаются на улицы с какой-то истеричной решимостью. Карнавал еще будет жить больше суток, но все же с каждым часом ощущается приближение рокового рубежа — пяти часов утра в ночь со вторника на среду. Может быть, именно поэтому с такой одержимостью вскипают самбой центральные улицы города: Авенида и Рио-Бранко, Антонио Карлос и Граса Аранья. Во вторник карнавал выходит на финишную прямую. Последний день проходит быстро. Еще быстрее тает последняя карнавальная ночь. Медленно, нехотя, сопротивляясь и борясь, карнавал начинает умирать. Еще трещат реко-реко и сиплые голоса горланят самбы, но черное небо над Канделарией уже начинает блекнуть, вдруг проступают над заливом Гуанабара темные контуры скалы Сахарная голова, и тяжелое удушье ночи сменяется теплым утренним бризом. Смолкают последние батарей. Где-то у площади Республики еще взвизгивает, словно взывая о помощи, одинокая куика. Потом наступает тишина. Впервые за много месяцев вдруг можно услышать щебетание птиц, методичный стук капель, падающих из высохших кранов фонтана на площади Париж, и шелест старой газеты, которую несет ветром по мозаичному тротуару Копакабаны. На авениде Рио-Бранко из подвалов старинного здания, украшенного лепными карнизами, слышится глухой стук ротационных машин: там печатается «Жорнал до Бра-зил» — крупнейшая газета Рио, дающая самое подробное освещение карнавала. В шесть утра в среду в киосках уже лежат высокие пачки газет: «погибших по разным при чинам —107, в том числе преднамеренных убийств —17, украденных автомашин — 20, вызовов пожарной команды — 103, вызовов полицейских патрулей — 746, потеряно детей родителями — 17, задержано беспризорников — 74, попыток самоубийства — 22, вызовов «скорой помощи» — 865, арестовано полицией только в центральной части города 1726 человек» . Результаты карнавальных шествий должны объявить через три дня после окончания карнавала — в пятницу. Вторник, среда, четверг и первая половина пятницы заполнены слухами и прогнозами. Всюду —в «Мангейре» и «Санта-Марте», в «Вила-Изабел» и «Портеле» — зачитанные до дыр газеты с репортажами и отчетами о десфиле школ самбы кочуют из рук в руки, из барака в барак. Немногочисленные грамотеи читают, водя по строчкам черными мозолистыми пальцами. Днем в пятницу сотни негров и мулатов собираются на Авениде перед зданием, где в три часа дня должно начаться вскрытие судейских конвертов, подсчет очков и оглашение результатов карнавальных десфиле. С каждым новым конвертом страсти накаляются все больше и больше. За окном слышится цоканье копыт, крики и свист: полиция очищает улицу от сотен самбистов, пришедших узнать результаты десфиле и организовавших импровизированный карнавал прямо на мостовой. Мелькают дубинки. Глухо хлопают гранаты со слезоточивым газом. Какая-то старуха, обмерев, видимо, от страха, опустилась без сил на асфальт. — Жулиньо! Смотрите — Жулиньо! — кричит Вильма, подтащив Флавио к окну. — Спокойно, — говорит Флавио. И отходит от окна. Сейчас нет времени разглядывать уличные баталии. Остается последний конверт, в котором лежат оценки за эволюции местре-зала и порта-бандейры. Перед его вскрытием «Портела» и «Санта-Марта» набрали по 118 очков, «Мангей-ра»—117 и «Салгейро» — 115. Последний конверт решает все... И вот объявлен окончательный результат. По всей Авениде взвеваются бело-голубые флаги «Пор-телы». Под мерный рокот барабанов текущая по тротуарам толпа скандирует: «Пор-те-ла! Пор-те-ла!..» ...Кто-то тронул Жулиньо за плечо. Он поднял голову. Это была Вильма. В глазах — слезы. Сзади горбился, сунув руки в карманы^ Флавио. Рядом с ним — Зека. — Этот дьявол с трубкой дал нам с тобой восемь баллов, — сказала Вильма, шмыгнув красным от слез носом. «Пор-те-ла! Пор-те-ла!..» Никуда не хотелось идти. Ничего не хотелось делать. «Пор-те-ла! Пор-те-ла!..» Не хотелось и света белого видеть. — Мы с Наталом решили попробовать в будущем году новый сюжет, — сказал Флавио, закуривая сигарету. — Будет называться «Легенды и тайны Амазонии». В понедельник собираем президен-сию. Будем обсуждать. ...Флавио. Никогда не унывающий Флавио. Ты думаешь, что можешь этим утешить? И все же, если бы не ты, Флавио, жизнь была бы невыносимой. Жулиньо встал, обняв Вильму за плечи. Она спрятала лицо у него на груди. «Пор-те-ла! Пор-те-ла!..» — Тебя, Жулиньо, нарядим касиком, — сказала Вильма, пробуя улыбнуться. — А я буду Королевой амазонок. Первые капли дождя тяжело упали на горячий асфальт... 24 |
