Вокруг света 1974-06, страница 50

в Туве известным археологом Л. Р. Кызласовым. Но все-таки каждый из нас знает, что он хочет найти. Шинэхуу мечтает о древнетюркских надписях. Их выбивали на скалах и стелах, процарапывали на сосудах и штукатурке еще в VII— IX веках. Знаменитые надписи древнетюркских каганов рассказывают о походах и боевых сражениях, о нравах народов и деяниях полководцев. Меня же интересуют памятники древнего изобразительного искусства: оленные камни, каменные изваяния тюркского времени (в народе *$х называют «каменными бабами»). Мы ищем всюду выбитые на скалах рисунки, которые рассказывают о буднях и праздниках, об охоте и войне, о вере древних и любви, о быте, одежде и жилье. И еще о многом, чего мы пока не в силах объяснить. Каждая находка приносит новые решения и порою в корне меняет прежние представления. Мы находимся в той трудной, но счастливой поре монгольской археологии, когда только устанавливаются критерии, ставятся проблемы, и лишь на сотую часть возникающих вопросов можно найти ответ сегодня. Все же остальные ответы в поле, в горах, в земле. Разведка наша обещает новые петроглифы — где же еще искать наскальные рисунки, как не в горах? Посетим мы и те памятники* где бывали прежде. Но это еще далеко впереди, надо доехать.

\

...А среди всех этих надежд и планов есть у меня потаенная мечта добраться до той горы, где, как мне говорили пастухи год назад, выбиты изображения воинов на конях, покрытых какой-то сетью. Сеть могла означать только одно — панцирные доспехи. А это уже почти фантастика.

Защитное облачение боевых коней, судя по самым разнообразным данным, впервые было введено египтянами и ассирийцами. Были известны доспехи на боевых конях — катафрак-ты ---ив позднем Риме, встречались они также и в других армиях древности.

В науке до сих пор идут споры, где и когда возникли первые катафрактарии — всадни-• ки на панцирных конях. Ведь панцирное конное войско могло появиться только при соответствующих экономических и

политических условиях развития общества. Нигде появление катафрактариев нельзя объяснить случайностью. Следовательно, сам факт их существования — один из важнейших документов для понимания исторических судеб народов древнего мира.

Но катафрактарии в Монгольском Алтае — в краю, еще до недавнего времени считавшемся «белым пятном» и резко отстающем в своем развитии от сопредельных областей?..

Возможно ли в столь глухих и отдаленных ущельях Алтая, окруженных со всех сторон снежными перевалами, рбнару-жить самый современный для своей эпохи «строй ^вооруженных воинов? Правда, древнекитайский историк Сыма Цянь писал о существовании доспехов у северных кочевников — хуннов. Но многие современные историки не раз высказывали сомнения в истинности этого свидетельства.

Петроглифы мы увидели Сразу же, в первый день, еще до перевала. На склонах гор застыли фигурки козлов и баранов, всадники, стреляющие в солнце, охотники. Рисунки эти были обычны, подобные сюжеты встречались нам не раз в Монголии. Интересные петроглифы оказались на черной базальтовой горе удивительно правильной пирамидальной формы. Местные жители называют ее Хутаг-Ула, что значит «святая», или «священная» гора; все большие камни на ней покрыты сценами охоты, всадниками, изображениями древних колесниц. Эти легкие повозки эпохи бронзы как бы летят ввысь — так стремительны парящие четверки и тройки лошадей. А рядом так называемые «небесные кони» с длинными лебедиными шея^ ми, узкими изящными крупами и длинными хвостами. Они воскрешают мифы о легендарном богатырском коне, который в минуту опасности обретает крылья и, распластав гриву и хвост, взлетает в небо.

К вечеру посчастливилось и Шинэхуу. На самой вершине горы, на круглом камне, он увидел древнетюркскую надпись. Почти полторы тысячи лет назад подъехал к этой горе всадник, стреножил коня и поднялся на вершину. Он увидел, как мы сегодня, необъятную' ширь

горных цепей, почувствовал близость неба м выразил в надписи веру в небо и солнце, утвердив тем самым и свою силу. «Я, сын неба, оставил здесь свой знак», — примерно так начерно перевел каменные строки Шинэхуу.

Здесь мы и заночевали. У порога «неведомого мира».

Чудеса начались сразу же за перевалом. В первом же селении за хребтом, Баян-Лэг-со-моне, мы услышали интригующее название Бичигтын Ам — << Ущелье рисунков». Конной тропой — другие дороги, мы это поняли, нам уже до конца разведки не суждены — пробиваемся к ущелью. Впереди всадники-проводники. Шинэхуу кричит Борису в самое , ухо: «Црошла лощадь — пройдет и машина! Доедем!..»

Впереди спешивается проводник Ульзиорш. Борис ставит на тормоза машину, а мы тут же кладем под колеса камни — «ГАЗ-66» застыл в позе вздыбленного коня. А Ульзиорш уже машет рукой с вершины горы И что-то кричит.

...Вся гора и две следующие покрыты рисунками — их тысячи. Мы увидели изображения оленей (а ведь это уже гобий-ская зона), диких козлов, бара-нов-архаров, сцены загонной охоты трехтысячелетней давности. Но самой главной темой, лейтмотивом всех рисунков на этих скалах был культ плодородия. Древние художники с удивительным постоянством передавали в рисунках свои мечта о продолжении рода, об увеличении стада. Это была мольба, которую сдержанные и немногословные люди принесли в горное ущелье и поведали ее только скалам.

Пройдет с тех пор не одно столетие, а их потомки еще долго будут приносить к подножию горы свои скромные дары, а затем высекут слова тибетской молитвы: «Благословен ты, сидящий на цветке лотоса». Мимоходом в эти отдаленные места попасть невозможно, и люди приезжали в ущелве специально, из поколения в поколение, так, как ходя!^ верующие в храм.

Здесь можно работать месяцы, и то вряд ли даже поверхностно исследовать это святилище. Но мы вынуждены ехать даль-

Всадники Черной горы (фото автора).

48