Вокруг света 1974-09, страница 40

том, когда уже сели в поезд, мальчонка носился по коридорчику, свешивался со ступенек, перепрыгивал через ноги пассажиров в тесном купе, где сидел его отец, безмолвный как камень, с крепко сжатыми в горькой улыбке губами. Пронзительным голоском малыш объяснял, что оливковая ветвь не простая, а особенная, что в ее листьях, спрятанный, сидит дух его дедушки.

Пассажиры с громкими воплями повыскакивали из купе, сталкиваясь, бранясь и оттесняя мальчика, в желании поскорее избавиться от подозрительного соседства. Когда последний из них исчез, на полу, прямо посреди купе остался лежать серебряный шестипенсовик. Мальчуган радостно чирикнул, под-вял монету и побежал вдогонку за тараторящими пассажирами. Он подбрасывал шестипенсовик вверх, ловил его и кричал:

— Кто потерял? Кто потерял? — Люди были слишком рассержены и сторонились его — вроде не замечали, поэтому малышу ничего не оставалось, как завязать монету в рваный подол своей фуфайки. Пассажиры пожаловались на Матана, и через несколько минут в купе появился поездной контролер.

— Вы не имеете права провозить с собой духов, — сказал он М а тану.

Ответом был сердитый блеск глаз, таких запавших и покрасневших, что контролер отпрянул назад.

— Н-ие знаю, может, вам следует взять еще один билет... для привидения, — сказал он.

Зулус, увидев презрительную улыбку на лице контролера, отвернулся, чтобы скрыть свою ярость и смятение.

— Почему вы не отвечаете?

— Это Мой отец, и он потерял голос, — сказал мальчик.

— Хорошо, пус1ъ он тогда выкинет своего духа в окно или едет в тамбуре. Мы не можем до.-пустить, чтобы пассажиры загромождали цроход.

Матан неуверенно поднялся и поплелся по коридорчику в тамбур, крепко держа в руках свои палки, узелок и оливковую ветвь. Пассажиры быстро проходили мимо или делали вид, что не замечают худого, изможденного человека, который с трудом сохранял равновесие, когда вагон болтало на стыках и поворотах.

Так он и стоял в тамбуре, пока поезд не прибыл на станцию Коленсо, что находится на берегу широкой и грязной реки Тугелы. Здесь, на почти пустой равнине, с редкими точками кустарника, высились только, подобно великанам из сказки, водонапорные башни и трубы теплоэлектроцентрали.

Матан с трудом слез на платформу и подошел к скамье; тяжело опустился на нее, следя за отходящим поездом. Он два дня уже ничего не ел, и его бил лихо р а до чн ы й озн 0(6.

Мальчик, радостный и возбужденный, бегал по платформе. Ему нравились моторы, электровозы, путаница, проводов вверху, сложные и непонятные узлы трансформаторной подстанции, где работали чернокожие в красивой форменной одежде, свист и жужжание всех этих загадочных предметов, а еще больше приводили его в восторг огромные перья дыма, уходившие в голубое небо. «Когда-нибудь и я буду работать на электростанции», — думал он. Мальчик носился по перрону, лавируя между пассажирами и носильщиками, а отец все сидел на скамье, собираясь с силами. Мальчуган вытащил шестипенсовик. Он играл им и, подбрасывал в воздух.

Матар смотрел на мальчика

и думал, как они будут продолжать путешествие, теперь уже пешком, через горный хребет, в долину Сулузи. Монетка сына яркой дугой сверкнула в воздухе, упала на: платформу и покатилась •к краю. Мальчик нагнулся и стал высматривать ее между шпал. А по рельсам неслышно, но быстро двигался зеленый электровоз. Мальчик не видел его и уже собирался спрыгнуть вниз аа монетой.

Матан уже не успевал...

— Бхека! — закричал он. — Ивец изитимела! (Смотри — поезд идет!)

Мальчик обернулся и отшатнулся от края, как от удара. Пассажирский поезд, не останавливаясь, прогромыхал мимо станции, и, когда прошел последний вагон, мальчик снова посмотрел вниз — там, целая и невредимая, лежала среди гравия ело монета. Он спрыгнул вниз и поднял ее.

Быстро взобрался на платформу и с зажатой в кулаке монетой побежал к отцу. У скамьи с сияющими глазами воскликнул:

— Отец, ты говоришь вслух?!.

Матан держал оливковую ветку на коленях и, обнажив в полуоскале зубы, напряженно смотрел на нее. Он не слышал и не видел сына. Однако ни малейшего шевеления листочка на ветке, как назло. Он не совсем понимал, чего он ждет. Если бы душа его отца действительно ехала до этого места с ними на ветке, то дала бы какой-нибудь знак о своем существовании — завяли бы какие-нибудь листья или бы даже подожглись... Но ничего этого не случилось, и страшное подозрение ожило в нем — подозрение о том, что нет никакого возвращения духа предков домой, что не было никаких козней дьявола в eroi судьбе, что нельзя влиять на свою судьбу: что должно быть, то и будет.

— Иди сюда, — мягко сказал он сыну. — Пошли дальше.

Он шагал с усилием, слегка наклонившись вперед. Какая-то неудержимая сила заставляла его идти все быстрее, и мальчик то отставал, то бежал с ним рядом, хватаясь за рваную развевающуюся шинель.

Несколько миль они шли по пыльной проселочной дороге. Знойная жара, обретая плоть, как бы танцевала перед ними на твердой глинистой почве, на глинистом сланце, а в кустах назойливо жужжали тысячи насекомых. Матан ничего не видел и не слышал, устремив неподвижный взгляд вперед, и, встречая пут