Вокруг света 1975-02, страница 58

Вокруг света 1975-02, страница 58

«Командиру Ан-2 Г. И. Юдину. Предлагаю вам совершить посадку на реке Удыгин. Хотя это и сопряжено с большим риском, но мы должны попытаться спасти потерпевших аварию Никишкина Степана и Тиманчика. Всю ответственность за последствия беру на себя».

Пилот прочел распоряжение, и ироническая улыбка искривила его губы. Он положил бумажку в боковой карман бушлата, но тотчас же вытащил ее и порвал.

«Кажется, я допустил непростительную глупость, — мелькнуло в голове. — Ведь ему лучше, чем мне, известно, на какой шаг он идет и во имя чего. Тут действительно моя записка оскорбительна».

— Простите, Георгий Иванович, я не должен ^л писать этого. Все мы одинаково ответственны, и прежде всего перед Тиманчиком и Степаном, а вы к тому же еще и за наши жизни.

Но до его слуха мои слова не доходят. Машина с чудовищным наклоном проносится над площадкой. Пилот решает последнюю задачу. Я вижу, как нервно шевелятся пальцы, сжимая штурвал, как набегают на лоб и долго не исчезают глубокие морщины, как нервно дышит он. Видно, не дается ему ответ...

Самолет круто берет высоту, уходит в небесный простор. Георгий Иванович привычным движением головы отбрасывает назад волосы, нависающие на глаза, растирает ожесточенно лоб. Я и радист, затаив дыхание, ждем, не

повернет ли он на Удское. Но нет. Этот взлет в высоту, вероятно, нужен ему, чтобы додумать ответ, унять сердце, а может быть, рассеять сомнения. Никто из нас не смеет нарушить напряженность.

Ровно, победно гудит мотор над молчаливыми холмами...

Машина выходит на Удыгин. Мы следим за пилотом. Он усаживается поудобнее, расправляет плечи, быстрым взглядом окидывает приборы.

— Садимся!.. — кричит он с облегчением, и его лицо смягчается.

Эта уверенность пилота ободряет нас. Гоню прочь мысли об опасности.

Самолет идет низко, кажется, вот-вот заденет лес. Уже обозначился дальний край площадки, все ближе, все яснее. Время разбивается на доли секунд, подвластные только пилоту.

Еще миг... Мотор глотнет. Самолет выносит за щербатый край лиственниц, и он падает. Состояние как бы невесомости охватывает меня, и я теряю физическое ощущение самого себя. Но это длится мгновение. Снова ревет мотор, машина рвется вперед и, не преодолев земного притяжения, хлопается на землю, торжествующе бежит вперед...

— Тут нам и зимовать, — говорит с облегчением пилот, выключая мотор и растирая уставшими руками коленки.

— Стоит ли, Георгий Иванович, омрачать этот день! Давайте торопиться.

Я пишу коротенькую радиограмму в штаб о благополучном приземлении. Георгий Иванович уже бродит по снегу, ищет, где поставить самолет. Михаил посылает в эфир позывные. Мне трудно побороть в себе нетерпение. Решаюсь, не дожидаясь никого, идти. Беру карабин, сверток с лекарствами, ощупываю, со мною ли нож, спички.

— Догоняйте! — кричу пилоту.

Тот утвердительно кивает головою, и я исчезаю за кривуном.

Иду руслом. По сторонам стеной стоит тайга. Надо дать о себе знать. Сбрасываю с плеча карабин, стреляю в синеву неба. Вздрогнула тайга, откликнулось эхо и смолкло.

Я, кажется, слишком понадеялся на себя, с места взял большую скорость. Ноги отвыкли от такой нагрузки, быстро устают. Я все чаще задерживаюсь, чтобы передохнуть, и тороплюсь дальше. Мне все думается, что я запаздываю.

По времени уже скоро должен быть ельник. Дважды стреляю. Стою, прислушиваюсь, как в ближних холмах смолкает эхо. Кричу изо всех сил и снова жду — и опять предательская тишина в ответ. Надо торопиться, иначе опоздаю...

Из-за кривуна показались ели, врезанные макушками в небо. Беру последние двести метров. Почти бегом огибаю мысок и натыкаюсь на Степана...

Трудно угадать в этом уродливом куске человека...

Со страхом наклоняюсь к нему.

— Степан, ты слышишь меня? — и я начинаю легонько тормошить его.

Степан с трудом поднимает голову, забинтованную тряпьем, и из уст, точно из подземелья, доносится стон.

— Спасите Тиманчика... — с трудом разбираю его слова. Я хочу приподнять его, но он ловит мою руку, словно клещами, не выпускает, боится остаться один.

— Потерпи, сейчас придут люди, мы перенесем тебя в палатку, — и я с силой отрываю его руку, бегу в ельник.

Раскрываю вход в палатку. Оттуда пахнуло заброшенным жильем, устоявшимся холодом и мертвенной тишиной. Со страхом вхожу внутрь. Сквозь сизый сумрак вижу — кто-то скрюченный лежит без движения в спальном мешке. Подхожу ближе. Какое-то худое, черное, обросшее волосами существо. Ни единого знакомого признака, но я знаю, это Тиманчик. Припадаю ухом к груди — где-то далеко и слабо стучит сердце. Он жив!..

56