Вокруг света 1976-07, страница 44

дованным от дедов и прадедов, снаряжается караван.

Даваацэрэн поясняет:

— Очень важно, чтобы тюки были строго уравновешены. Да верблюд и сам не сдвинется с места, если его навьючить неправильно.

Неудивительно, что, встречая в пути караван верблюдов, в качестве приветствия монголы говорят: «Хорошо ли уравновешены ваши вьюки?»

Каждый раз, когда я вижу сборы каравана, удивляюсь: как можно помнить столько видов вьюков! А неторопливые и немногословные монголы справляются с этой работой легко и быстро: ведь большую часть жизни арат проводит в седле и в пути. Гочоосурэн, по следу которого мы едем, тоже кочует. Еще вчера он был дома, а сегодня уехал из сомонного центра. Это мы узнали от его соседа-старика, что сидел, раскуривая длинную трубку. Чубук трубки был украшен затейливыми фигурами и золотыми насечками. Внимательно прислушиваясь к моим вопросам, старик чистил трубку серебряным сэтгуром — специальным массивным крючком в виде птичьего когтя с глазом у основания. Нет сомнений, перед нами опять работа того же мастера. Те же символы и ту же стилистическую манеру мы видели в музеях на древних мечах и трехтысячелет-ней давности кинжалах эпохи бронзы. И те же сюжеты были выбиты на каменных монументах, высящихся в монгольских степях две с половиной тысячи — а может, и больше — лет.

...В стороне от дороги, на краю широкой пустынной долины, у подножия сиреневых гор стоит юрта. У ее входа, скрестив ноги, сидит худощавый стройный старик в бобровой шапке. На коленях у него седло, и, сжав в руке какой-то замысловатый инструмент, он колдует над ним. Это и есть Гочоосурэн. После всех принятых в таких случаях приветствий мы наперебой рассказываем, что едем по его следу, что нас интересует искусство Монголии, что очень хотим посмотреть его работы.

— Я-то здесь в гостях у брата, а все мои работы, трафареты и инструмент остались дома. Засиделся я в гостях. Поеду-ка с вами, а по дороге покажу вам интересные рисунки на ска-

БИОГРАФИЯ РЕМЕСЛА

лах — без проводника вам их не найти.

Мы с Гочоосурэном сели без лишних слов в машину и направились в горы, чтобы поспеть туда засветло.

В безлюдной гобийской степи лучшего проводника, чем Гочоосурэн, трудно и пожелать. У него вдвойне зоркий глаз — скотовода и художника.

— Смотри! Куланы! Сейчас они спустятся нам наперерез. Вот так их и надо рисовать!

Любимые образы старика: верблюды, кони, дикие козлы, наверное, потому, что этот мир животных окружает его семь десятков лет. Может, потому, что так же рисовал и резал по дереву и кости еще его дед. А может быть* потому, что, как и все скотоводы, часто видел он борьбу зверей, и сцены эти, живые и динамичные, так и просятся на рисунок или орнамент.

У Гочоосурэна тоже немало вопросов к нам. Ему давно хотелось узнать, кто и когда выбил на скалах изображения летящих оленей с поднятыми рогами и длинными птичьими клювами вместо морд. Оказывается, он и раньше подолгу сиживал у «писаных скал» (а их в гоби не перечесть). И все же он очень удивился, когда узнал, что эти кони, олени, куланы, барсы и рыси, пожирающие куланов, высечены на скалах более двух с половиной тысяч лет назад. Этот стиль был характерен для искусства древних и получил в науке имя «звериного». Рассказываю Гочоосурэну, что сложилось это направление в искусстве в начале I тысячелетия до нашей эры, почти одновременно с формированием кочевых обществ в степных и горностепных зонах Европы и Азии. От гобийских полупустынь через Тибет, Туву и Алтай до Иранского нагорья, Казахстана, Средней Азии вплоть до калмыкских и южнорусских степей и Дуная распространилось это искусство, так же органично связанное с просторами, как протяжная песня кочевника. И само искусство старого мастера, простого скотовода-арата, — серебряные бляхи, орнаменты в виде оленьих рогов, тисненные по коже, кованые стремена и удила — впитало в себя традиции глубокой древности.

НАДОМ

Прошло четыре года, и вот мы с Алицией Шинкевич, польским историком, снова в гобий

ских просторах. Казалось, что теперь, когда мы знаем, где живет Гочоосурэн, найдем его без труда. Однако мастер не любит сидеть на одном месте, он перекочевал. Но и найдя айл Гочоосурэна, мы не застали его дома.

— Уехал, — сказала нам его сестра, — с раннего утра оседлал самого красивого буланого коня и поехал в сомон на надом.

Мастер Гочоосурэн-гуай.

Так мы оказались на гобий-ском празднике.

Надом (от монгольского слова «надах» — играть, веселиться) — древний традиционный праздник. Его устраивали летом, когда кумыс в изобилии и можно отблагодарить духов гор, степей и лесов, задобрить их. Поделившись с духами кумысом и мясом, люди исполняли ритуальные танцы, а потом состязались в искусстве стрельбы из лука, в борьбе и конных скачках.

В нынешней Монголии надом стал традиционным государственным праздником, и отмечается он 11 июля в честь народной революции. Но в гоби в июле слишком жарко, надом здесь отмечают в сентябре, в лучшее время года.

...На высоком холме на окраине сомона собирались большой живописной группой люди. Мы подъехали в тот момент, когда все ждали возвращения всадников. Участники скачек — семи-восьмилетние девочки и мальчи