Вокруг света 1976-08, страница 70

могильников рубежа нашей эры на Верхнем и Среднем Енисее, до недавнего времени они бытовали у хакасов и тувинцев. По-видимому, изображения этих предметов должны были символизировать и в какой-то мере обеспечивать богатство и материальное благополучие.

На празднике якутов кумыс наливали в специальные ритуальные кубки — чороны. Возможно, такими кубками у древних жителей бассейна Среднего Енисея могли служить небольшие глиняные или бронзовые котелки. Специфические бронзовые котлы в Южной Сибири встречаются разных размеров — от огромных, объемом в несколько ведер, до крошечных, миниатюрных. О назначении бронзовых котлов имеется упоминание у Геродота, сообщавшего, что скифы варят в котлах мясо жертвенных животных, а кости подбрасывают в огонь. Боярские наскальные рисунки, на которых изображались люди, варящие что-то в котлах, мешающие угли под ними, подбрасывающие топливо, словно являются прямой иллюстрацией к этому рассказу. Видимо, в больших котлах готовили пищу для участников празднества, а из маленьких пили кумыс.

Среди домов стоят люди с воздетыми к небу руками — почти единогласно считается, что этот ритуальный жест означает молитву, обращенную к небу.

В верхнем ярусе писаницы изображен человек, держащий в одной руке лук с тетивой, а в другой, по-видимому, посох. Можно полагать, что это шаман, а лук и посох — орудия его культового действия.

Данные этнографии свидетельствуют: до появления шаманского бубна лук и стрела выполняли у алтайцев роль магического культового орудия, камлание с луком производили все северные алтайцы до недавнего времени, а хакасы приписывали луку магические свойства еще в XIX веке.

С магией плодородия, размножения и воспроизводства связаны, очевидно, схематические изображения людей и фигуры животных с подчеркнутыми признаками мужского пола. И именно как символ и мольба о плодородии, умножении богатства художник изобразил на Боярской писанице домашнее стадо, идущее в поселок.

Между домами изображены бараны в летящей позе. Находки аналогичных изображений из бронзы, сменивших в конце I тысячелетия до нашей эры традиционные скифо-сибирские бляхи в виде оленя в позе «летучего гало

па», наводят на мысль, что это эмблема родового предка-тотема. Косвенным доводом в пользу нашего предположения служит отсутствие свидетельств об одомашнивании архаров. Их изображения среди домов поселка мы не можем объяснить фактами первобытной действительности.

На связь с культом указывает рисунок фантастического животного, выбитый тонкой контурной линией в нижнем правом углу писаницы под группой схематических, условных фигур. Это верхняя часть туловища какого-то странного горбатого чудовища с передней лапой, намеченной обрывающейся линией, загнутым крючком хвостиком, маленькими ушами или рогами и полуоткрытой беззубой пастью.

Первоначально мне показалось, что выбитая на скале линия случайно приняла очертания животного. Однако среди наскальных рисунков, опубликованных участниками финской археологической экспедиции 1887—1889 годов, в этих местах удалось обнаружить изображение передней части туловища того же самого фантастического зверя, выбитое на камне курганной ограды. Интересно отметить, что перед раскрытой беззубой пастью животного на этом рисунке показана фигура человека вверх ногами. Этнографы полагают, что в подобной позе изображались умершие. Таким образом, сходство, почти тождество, двух изображений свидетельствует о сложившемся канонизированном образе мифического животного.

Итак, Боярские писаницы отражают сложные идеологические представления их безымянных творцов. Надо полагать, что межгорные долины Боярского хребта являлись центрами первобытных святилищ, посещавшихся во время сезонных праздников. Магические действия и церемонии у скальных фризов с изображениями носили, вероятно, не индивидуальный, а коллективный характер. Не каждому участнику ритуала в отдельности, а всему родовому поселку ниспрашивались процветание и изобилие.

Но здесь возникает один вопрос.

...В 1966 году в отрогах Западных Саян, на правобережье притока Енисея Куйлуг-Хема, отрядом Саяно-Тувинской экспедиции АН СССР, руководимым первооткрывателем многих тувинских петроглифов А. Д. Грачем, был обнаружен камень с изображением тигра и горных козлов. Два года спустя под густой коркой яркого лишайника, покрывающего камен

ные плоскости скального массива, у подножия которого находился этот камень, я заметила другие рисунки, частично уходящие под толщу земли. Володя Теребенин, фотограф экспедиции, паяльной лампой выжег лишайник, общими усилиями скалы очистили от кустарника и земли, скрывавшей подавляющую часть рисунков, и перед нами предстали изображения, выбитые и процарапанные на камнях, — сцены охоты, лодка с экипажем, солярные знаки, птицы с распростертыми крыльями, горные козлы, олени, лось, тигр.

И вот на некоторых писаницах мы увидели изображения предметов, давно знакомых нам по раскопкам скифских курганов. Комплексные исследования показали, что в скифское время на огромных пространствах степей и предгорий Евразии, занятых скотоводческими и скотоводческо-земледельческими племенами, сложилась особая общность материальной и духовной культуры. Население областей, отделенных друг от друга тысячами километров, пользовалось сходным оружием и украшениями, применяло аналогичный конский убор, передавая достижения своей культуры соседним племенам, в свою очередь, многое заимствуя у них. Искусство того времени на огромной территории имело много общего. Не исчезла эта общность и тысячелетия спустя.

В раннем средневековье на скалах Куйлуг-Хема появились писаницы тюркских племен, владения которых в конце VI века доходили на востоке до Хингана, на западе смыкались с Византией, на юге — с Персией и даже Индией. И в куйлуг-хемских петроглифах этот времени исследователи неожиданно для себя увидели сходные черты с изображениями, оставленными в низовьях Амура, на скалах Сакачи-Аляна.

Тысячекилометровые просторы оказались связанными некой единой культурной традицией, имеющей тысячелетнюю историю. ...Так почему же и Боярская писаница, и загадочные личины Мугур-Саргола, с которых мы начали рассказ, разделенные двадцатью веками, стоят как бы особняком— по своим сюжетам — среди современных им наскальных рисунков Сибири? Можно ли видеть здесь какую-то неслучайность?

Расшифровка этих писаниц еще не закончена, но все же...

А чТо, если перед нами культовые центры не только местных, близживущих племен, но и большого ареала, племена которого невидимыми нам нитями были связаны общей культурной традицией?

68