Вокруг света 1976-11, страница 34

меня сельчане. — Дедуся Вася. Любит он этот камень как брата. Лучшего проводника не найти...

Проводили меня к хате. Большая и потемневшая, она одиноко стояла в глубине двора. Хозяин колол дрова. Это был человек небольшого роста, в солдатских галифе, подпоясанных узким потертым ремешком, в теплой байковой рубашке; на ногах — старые галоши.

Увидев нас, дровокол всадил топор в чурбан и выпрямился.

— Дедушка Вася, — представился хозяин. — А ежели уважительно, то Василий Степанович.

Сжимая протянутую руку, я почувствовал, что указательный палец поврежден.

— Это еще с тех времен, когда в гражданскую на белых ходил, — сказал дед.

— Сколько же вам, Василий Степанович?

— А я и не знаю, — признался он. — До девяноста годков считал, а потом махнул...

Дедушка Вася согласился быть моим проводником. Он, кажется, даже обрадовался этому.

— По коням! — скомандовал он, повеселев.

Ехали мы недолго. Камень оказался почти рядом с селением. Лежал на склоне лесистой горки. Она-то, наверное, и дала название селу. Старик хотел проехать на машине до самого камня. Но путь к нему преграждали деревья.

— Давай, давай газуй! — подстрекал проводник. — Проскочит как йиленькая.

Бывший кавалерист никак не хотел спешиться. Но мы с водителем все же его уговорили. Он нехотя оставил машину и напрямик зашагал к камню. Я чувствовал себя виноватым, что заставил старика подниматься на горку И всячески старался облегчить ему путь: отгибал перед ним ветки, в трудных местах брал под локоть. Но всякий раз дедушка отдергивал руку и ускорял шаг. И тогда я едва поспевал за ним. Помня его возраст, я разговаривал с ним громче обычного.

— Ты чего так орешь? — спросил он вдруг. — В лесу, может, рос? Или чтобы медведей пужать?

Легендарный камень с первого взгляда впечатления не произвел. Наверное, потому, что в горах я видывал и не такие. Там камни подпирали небо. Но те были свои, местного происхождения. А этот был пришелец из дальних стран, бродяга, нашедший приют у чужой горки... Теперь он врос боком в Склон и состоял из нескольких кусков.

— Постарел уж, — с грустью сказал старик и нежно погладил мшистый бок камня. — А когда я был маленький, он был гораздо больше. Теперь, как и я, растет в землю...

— - Правда ли, что в нем были прорублены ворота? — спросил я.

— Были, были ворота, — подтвердил старик. -- Местный барин-лихач скакал через него на тройке. Но после этого камень опустился.

— Почему?

— Видать, оскорбился, — сказал Василий Степанович. — Камень-то ведь понимающий.

Я улыбнулся, а старик доказывал:

— Он и плакать может. Раз плачет, значит, чувствует. Коли чувствует, стало быть, и соображает. Бабы, которые боговерные, собирают эти каменные слезы и лечатся.

— Наверное, плачет из-за дождя? — предположил я.

— Нет, — сказал старик твердо. — Плачет он в вёдро. - -

Я знал о способности некоторых камней конденсировать влагу, но переубеждать старика не стал.

Он, может быть, и любил его за то, что тот умел и «чувствовать» и «плакать».

— А много здесь бывает народу?

— Много, — ответил дед. — Приходят люди к камню чтить память Георгия. Знаете, кто он был? Как же не знаете? Жил когда-то на земле змей-людоед. Съедал каждый день девушку. Люди даже устанавливали очередь, когда чью дочку отвозить ему. Когда очередь дошла до царевны, царь очень опечалился. А помочь доч-

, ке бессилен. И быть бы царевне съеденной змеем, если бы не объявился Георгий. Старослужащий он был. Тогда ведь двадцать пять годов тянули лямку солдаты. А ой как раз последний год служил. Рубака был опытный. Он и взялся убить змея. А у того голов-то было много. Три, если не больше. Разрубил все. И освободил людей от печати.

Что же, здесь он и рубил змея-злодея? — спросил я.

— Где он его прикончил, не знаю, — признался старик. — Может, и здесь...

Старик расписывал камень так, будто это была лошадь, которую он хотел мне продать. Когда он что-то доказывал, брался обеими руками за лацканы моего пиджака и энергично притря-сывал. Это вызывало улыбку.

— Что, не веришь? — спрашивал он, принимая улыбку за ухмылку.

Долгое время на валуны, рассыпанные по земле, люди не обращали никакого внимания. А когда исследователи заинтересовались ими — удивились! Оказалось, это не местные камни. Местные были более молодые и более мягкие. А пришельцы — более древние и более твердые. Граниты, порфириты, кварциты... Крепкие, плотные, монолитные. Прошло не одно столетие, пока ученые установили, что камни эти не с Луны свалились во время извержения вулканов (был$ и такая гипотеза), а принесены ледником, некогда покрывавшим Северную Европу. Как вестники далекой эпохи оледенения, они продолжают интересовать ученых и сегодня...

В Минске я отыскал Институт геохимии и геофизики, при котором создается музей валунов Хотел встретиться с его директором.

— Регина Викторовна Шемпель уехала вчера за камнями в Гродненскую область, — огорчили меня.

— А что, если за экспедицией поехать? — загорелся я.

— Искать цыган в поле? — остудили меня. — Они же не стоят на месте. И не заходят в села. У них машина, подъедут куда надо, постучат, покопаются, сделают анализы — и дальше. Но вы можете побеседовать о музее с Гаврилой Ивановичем Горецким.

— А он знает?

— Академик-то? — усмехнулись собеседники.

В комнате, где сидел академик, было несколько столов. Обычно стол начальника стоит у окна, но здесь у окна сидела девушка в белом халате. Телефон был там же. Справа у окна работала женщина посолиднее. А единственный мужчина, который находился в комнате, сидел почти у самой двери. И свет падал на его стол справа. Но это был он, Горецкий. Когда наши глаза встретились, он улыбнулся доброжелательно и пригласил сесть.

Я стал рассказывать, что видел и слышал у камня «Богатырь». Он слушал с улыбкой. Вдруг я поймал себя на том, что пришел-то к учено

32