Вокруг света 1977-07, страница 39

Вокруг света 1977-07, страница 39

— Однако, село, — ответил тот не очень уверенно.

Через некоторое время появилось еще несколько огоньков. Это было Алтайское. На утопавших в грязи и темноте улицах села не было^и души. С трудом нашли постоялый двор, большую неопрятную избу.

— Вот, — сказал хозяин, указывая на длинный неубранный стол. — Располагайтесь.

Все шестеро уселись на скамью и, опершись локтями на стол, задремали.

Так начиналась эта экспедиция по Алтаю, организатором которой был великий русский художник Николай Константинович Рерих, а участниками — его жена Елена Ивановна и сын, тогда еще молодой востоковед, Юрий Николаевич. Разрешение на экспедицию по территории нашей страны Рерихи получили от Советского правительства в Москве; там же, в Москве, к ним присоединились и два сотрудника, работавшие в рериховских организациях в Америке, — 3. Г. Фосдик и М. М. Лихтман. Алтайский маршрут был частью большой Центрально-Азиатской экспедиции Рериха, той самой экспедиции, которая началась в 1924 году в Индии и окончилась в 1928 году в Сиккиме1. Рерихи прошли Китай, проехали советскую Сибирь, исследовали Тибет, пересекли Транс-гималаи. Сам Николай Константинович назвал эту экспедицию научно-художественной. «Мы имели в виду, — писал он, — ознакомиться с положением памятников древности Центральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне». Алтай же, по справедливому мнению художника, был одним из важных пунктов в переселении народов в отдаленном прошлом.

До села Алтайского были уже Новосибирск, Барнаул, Бийск. Из Алтайского экспедиция двинулась по той же размытой дороге на юг, туда, где за Катунским хребтом белела снежная двуглавая вершина самой высокой горы Алтая — Белухи. Снова натужно скрипели колеса подвод, снова из тумана появлялись бревенчатые избы деревень, и снова лили дожди...

1 См. «Вокруг света» № 3—4 за 1972 год. Необходимые подробности для рассказа об Алтайском маршруте были сообщены автору участницей экспедиции Зинаидой Григорьевной Фосдик, хранителем Музея Рериха в Нью-Йорке.

После переправы через реку Эдигол дождь поутих, и с перевала открылась панорама Алтая. Рерих записал в своем дневнике: «А когда перевалили Эдигол, раскинулась ширь Алтая. Зацвела всеми красками зеленых и синих переливов, забелела дальними снегами. Встали трава и цветы в рост всадников. И коней не найдешь. Такой травный убор нигде не видали». Позже он запишет: «Приветлива Катунь. Звонки синие горы. Бела Белуха. Ярки цветы и успокоительны зеленые травы и кедры. Кто сказал, что жесток и неприступен Алтай? Чье сердце убоялось суровой мощи и красоты?»

Так мог сказать только художник. Но Рерих был и ученым. Он отыскивает зримые приметы далекого прошлого: древние курганы, менгиры, каменные изваяния, чьи загадочные лица повернуты на восток. Жадно ловит обрывки легенд и выводит эти легенды за пределы Алтая, пытаясь найти их отголоски в фольклоре других, далеких народов. Сказание о «курумчинских кузнецах» вызывает у него воспоминание о сказочных Нибелунгах Европы, легенда о «Чуди, ушедшей под землю» связывается с индийским сказанием о подземном народе Агарти. И снова он записывает в дневнике: «В пределах Алтая можно также слышать очень значительные легенды, связанные с какими-то неясными воспоминаниями о давно прошедших здесь племенах». Все это материалы для будущих размышлений и дальнейших исследований.

Экспедиция Рериха идет по Алтаю в трудное время: совсем недавно отгремела гражданская война. Долгая и кровавая. Белогвардейские банды откатывались из Сибири на Алтай, пытаясь укрыться в горах. Их ликвидация была драматической и принесла немало жертв. «Все носит следы гражданской войны, — писал Рерих. — Здесь на Чуйском тракте засадою был уничтожен красный полк. На вершине лежат красные комиссары. Много могил по путям, и около них растет новая, густая трава».

Рерих умел мыслить и категориями будущего. В еще не устроенной жизни Алтая тех лет он бережно отыскивает ростки этого будущего. Пишет о кооперативах, о новых машинах, о восстановительной работе. Прекрасно понимая хозяйственное значение Алтая, справедливо отмечает: «Эта строительная хозяйственность — нетронутые недра, радиоактивность, травы выше всадника, лес,

скотоводство, гремящие реки, зовущие к электрификации, — все это придает Алтаю незабываемое значение». Жизнь потом полностью подтвердит эти строки.

Через Абай и Кырлык экспедиция двигалась к Усть-Коксе, Где-то по дороге с большим облегчением расстались с возницей Эдо-ковым. Дождливой ночью совершили опасную переправу через Синий Яр и Громатуху. Развалилась уже вторая подвода, в которой ехал лама Геген. Лошади, запряженные в нее, испугавшись чего-то, понесли, лама успел выпрыгнуть, но подвода разбилась. Четыре дня подряд шел проливной дождь. Казалось, начинается всемирный потоп. Вещи, лежавшие на подводах, были мокрыми, чемоданы разбухли, а самих путников не спасали ни плащи, ни зонты. Из Усть-Коксы на пароме переправились на противоположный берег Катуни. Паромщика на месте не оказалось, и Юрий Николаевич вместе с Лихтманом и Гегеном толкали паром.

Село Верхний Уймон, куда прибыли после переправы, было добротным и крепким. Обнесенное со всех сторон массивными изгородями, напоминавшими деревянные укрепления древнерусских поселений, оно привольно раскинулось в речной долине. В селе жили староверы, или, как их называли еще, кержаки. Народ крепкий и замкнутый. Предки верхне-уймонцев, спасая старую веру от новшеств царя Петра, пришли сюда из европейской России еще в XVIII веке. Здесь, в этих глухих благодатных местах, они зажили своей особой жизнью, сохраняя все, что привезли с собой с далекой родины.

Появление подвод с незнакомыми людьми вызвало острое любопытство уймонцев. Однако подойти и расспросить никто не решился. Старая вера не позволяла так просто заговорить с чужим. Проплутав по улицам, путешественники остановились у рубленого двухэтажного дома. Дом принадлежал Вахрамею Атамано-ву. Николай Константинович поднялся на ступеньки и постучал в дверь. Сначала никто не отзывался, затем на пороге показался сам хозяин. Из-под нависших бровей на Рериха мрачно уставились настороженные глаза.

— Что надо? — не очень приветливо спросил хозяин.

— Мы бы хотели снять у вас помещение, — ответил художник.

— Кто указал?

Рерих что-то ответил, но его спутники не расслышали, что именно.

37

Предыдущая страница
Следующая страница
Информация, связанная с этой страницей:
  1. Конь и зина

Близкие к этой страницы