Вокруг света 1978-03, страница 31

совых полей совсем иная. Каждая чека имеет свой цвет или оттенок — от яркой зелени молодых побегов до желтизны созревших метелок, так похожих, если смотреть только на них, на волнующиеся колосья на осенних полях нашей среднерусской полосы. Однако сходство исчезает, когда видишь, как тут же рядом, тяжело вытаскивая ноги из коричневого земляного теста, тащится за плугом сухонький пахарь. И погоняет он ритмичными возгласами не лошаденку, а водяного буйвола — карабао. Карабао считается символом трудолюбия и долготерпения «тао» — филиппинского крестьянина. К тому же он кормилец крестьянской семьи, друг ребятни, всегда готовый прокатить их на своей широкой спине.

Кстати, карабао нередко служит причиной серьезных аварий. Это добродушное животное предпочитает в полдневный зной , отлеживаться в какой-нибудь канаве с водой, а в сумерках выходит на теплый асфальт шоссе и рискует попасть под колеса. Особенно опасны такие столкновения интересов животного и машины на скоростных магистралях. Искореженные остовы разбитых машин, оставляемые вдоль дорог, частенько являются результатами именно таких происшествий.

...Пока выбирались из города, одолевали пригородные шоссе, я успел приглядеться к соседям. Манильские знакомые вполне серьезно уверяли меня, что типажи пассажиров загородного автобуса установились раз и навсегда. Самый распространенный тип — это добрые старушки, едущие на рынок или возвращающиеся оттуда. Они без устали перебирают четки и не так уж беззвучно бормочут свои бесконечные «Аве, Мария». Хотя в салоне лишь сорок сидячих мест, в него обычно набивается вдвое или втрое больше пассажиров. А поскольку почтенные матроны имеют привычку приветствовать своих знакомых громким «хой!», то и дело рискуешь потерять нить рассуждений собеседника.

Четко проявляется в загородном автобусе специфическое филиппинское «байянихан» — чувство общности группы. Все пассажиры как личный успех приветствуют ловкий маневр шофера, обогнавшего другой автобус. Если мотор вдруг глохнет, все, однако, остаются на

своих местах и лишь дают советы, как устранить неисправность. Бывают случаи, когда пассажиры-мужчины организуют погоню за вором, вырвавшим сумочку у пассажирки. Однако никто из них не полезет в мотор, не станет толкать застрявший автобус или автомашину. Когда однажды мы попали в небольшой завал на горной дороге на севере страны, я с трудом нашел четырех добровольцев, чтобы разобрать ^ГРУДУ камней, преграждавших дорогу. Сотни людей сидели в автобусах, машинах и готовы были ночевать на неудобных сиденьях всего в семи километрах от города Багио, только бы не сбрасывать камни под проливным дождем...

По воскресеньям на загородных дорогах особое оживление. Вереницей идут мужчины всех возрастов, несущие под мышкой петухов. Это день петушиных боев. Для филиппинца петушиный бой — нечто большее, чем простое развлечение. Это — культ, это — бизнес, это, наконец, проявление национального характера.

Признаюсь, что одной из причин, почему я выбрал автобусный маршрут на фестиваль Ати-Атихан, было приглашение, полученное от моего давнего приятеля Фернандо Кампоса посетить петушиный чемпионат в городке Дасмариньяс.

После радушного приветствия Фернандо повел меня на «пен-такси» — крытую арену для петушиных боев, вмещающую сотни зрителей. И тем не менее ни одного свободного места в этот день не было.

Едва мы успели усесться в первом ряду, как в зале повисла напряженная тишина. На арене тренеры прикрепили к правым лапкам бойцов острые лезвия. Удар этой шпоры обычно бывает смертельным или же выводит противника из строя. Две первые схватки оказались скоротечны: разбег, столкновение, неуловимое движение лапой, и под восторженный рев зала соперник падает на землю. Однако третья схватка затянулась. Когда большой пестрый петух свалил ударом лезвия белого противника, зрители разочарованно вздохнули — опять скоротечный бой. Однако у белого нашлись силы подняться. «Этот еще себя покажет!» — с облегчением произнес Фернандо. Шея белого была залита кровью, сам петух едва держался на ногах, но

бесстрашно бросился навстречу противнику. Несколько ударов, и вот уже серьезно ранен пестрый. Половина зрителей с криками вскочила с мест. Атаки белого становились все яростнее, он словно и не чувствовал раны. Под восторженный рев и бурные аплодисменты петух наносит решающий удар и горделиво шествует по арене, где его перехватывает счастливый хозяин. Теперь уже все зрители вскочили и аплодируют белому.

А за кулисами, в дальнем углу, над пестрым петухом рыдал пожилой крестьянин.

— Это было его последнее сокровище, — пояснил Фернандо. — Его боец выдержал несколько трудных сражений. Но это был обычный деревенский петух, который не мог по-настоящему конкурировать с породистыми бойцовыми. Чудес на свете не бывает. К тому же настоящие состояния наживают на пентакси не бедняки крестьяне, а бизнесмены, ставящие тысячи на известных им петухов...

Наутро я продолжил свою поездку к Легаспи. Рисовые поля постепенно уступали место плантациям кокосовых пальм или сплошной стене сахарного тростника. Реже виднелись согбенные фигуры тао-крестьян, бредущих за своими буйволами-карабао. Вспомнился вчерашний крестьянин, плакавший в темном углу над мертвым петухом, который напрасно надеялся выбиться из нищеты, играя на петушиных боях. Но разве не с такой же призрачной надеждой приезжают в Манилу тысячи молодых людей, например, из провинций Лагуна и Биколь, по дорогам которых мчится наш автобус?

Работа. Вечная иллюзия, что в столице легко найти работу, удастся «выбиться в люди». В деревне или маленьком городке — большие семьи, крошечные наделы не могут прокормить их. Да и не у каждого есть земля. Особенно мобильны, как теперь модно говорить, выпускники школ, которые не могут найти применения своим знаниям в провинции. К тому же им вдвойне тяжелей оставаться бесправными перед местным помещиком, который фактически сохраняет почти ту же полноту власти, что и десятки лет назад. Вот и едет молодежь в столицу пополнять когорты безработных. В значительной степени именно из-за этого число жителей Манилы удвоилось менее чем за полтора

29