Вокруг света 1978-08, страница 5

МАРШРУТАМИ ПЯТИЛЕТКИ

— Ага! Тогда на этом будет вылетать, а на этом...

— А ты канал прозвонил?

Специалисты, приехавшие из

института, проверяли аппаратуру ЧИСС, то есть частотно-избирательной сейсмической станции. В руках у Вячеслава Голубят-никова влажная проявленная лента осциллографа.

— Хорошо утром здесь тряхнуло. Вот, смотрите, — с удовлетворением говорит он.

— Как так? — удивляюсь я. — Ведь не было заметно.

Палец моего собеседника указывает место на ленте. Смотрю — будто кто-то старательно вел по бумаге прямую линию, потом рука дрогнула, и этот кто-то, разозлившись, начал ожесточенно чиркать вправо-влево. Это и есть запись землетрясения.

Оказывается, таких записей аппараты ЧИСС регистрируют до четырех тысяч в год, так что, по ее данным, «трясет» здесь в среднем 10—12 раз в день. Это очень слабые толчки, далекие от порога ощутимости. Но, работая над полученными лентами, можно синтезировать сейсмограмму сильного землетрясения. Эти теоретические данные сравниваются с записями сильных землетрясений, и вырабатывается методология расчета, которая потом, на новом месте, позволит в короткий срок составить по данным ЧИСС представление о сейсмической напряженности в районе и даже дать прогноз сейсмостойкости будущей плотины. Все это мне рассказывает Вячеслав Леонидович Голубятников, коренной душанбинец, 1939 года рождения, окончивший Душанбинский университет, кандидат физико-математических наук. У Славы седая голова и очень молодое лицо. Как потом выяснилось, почти все в секторе, да и во всем институте — ровесники. Большинство из них пришли в новорожденный Институт сейсмостойкого строительства и сейсмологии в начале 60-х в возрасте 23—24 лет: и Селезнев, и нынешний директор С. Негматуллаев. Они росли вместе с институтом, росли, но не старились. Как постоянное общение с пожилыми старит, так молодое дело не дает человеку стареть. Наверное, так.

...Мы уезжали с Головной. «Газик» легко забрался на откос, и домики станции остались внизу, как раз на том месте, где раньше пролегало русло Вахша. Я вспомнил, как Селез

нев, говоря о задачах сейсмо-станции, назвал главные: «Регистрация поведения плотины во время землетрясений и прогнозирование опасных развитий деформаций в будущем». Так что, оказалось, все наоборот — это плотина под защитой станции.

На следующий день я был в Нуреке.

«Плотина Нурекской ГЭС в три раза выше Исаакиевского собора, на 10 метров выше Эйфелевой башни». Эти цифры, взятые из проектных документов (прекрасные данные для будущих гидов!), поражают сами по себе, а если учесть, что построена плотина в «неспокойных» горах, то... Скольким специалистам пришлось поломать головы, чтобы создать наиболее безопасный, простой и точный проект этого гигантского сооружения!

Плотина не видна вся сразу, к тому же насыпана она из буро-красных пород, что и склоны Пулисангинского ущелья. Может быть, поэтому кажется, что между двух гор просто положена третья. Просто... И только забравшись по винтообразной, гудящей под колесами БелАЗов дороге на гребень, видишь весь размах стройки.

Две станции сейсмологов расположены вблизи плотины. Станция «Лангар» входит в состав Единой сейсмической службы наблюдений СССР; гидротехники здесь гости, аппаратура их стоит на станции, так сказать, сотрудничества ради. Заведующий станцией — Виктор Николаевич Голосов; здесь он с самого начала стройки, а в Средней Азии ленинградец Голосов уже более двадцати лет...

«Лангар» — это тоннели, пробитые в теле скалы, и тяжелые металлические двери; это глухие каменные мешки-тамбуры, нужные для того, чтобы в подземелье сохранялась постоянная температура — необходимое условие для точной работы приборов; это тревожный красный свет фотографического фонаря, при котором меняют светочувствительную бумагу в записывающих устройствах; это, наконец, расходящиеся под прямым углом штольни, в которых установлено множество аппаратуры. Есть среди приборов и американский «черный ящик», рассчитанный на запись девятибалльного землетрясения. Сейсмологи из США частые гости в Нуреке, и, по существующе

му соглашению о сотрудничестве, их приборы установлены здесь во многих точках. Американцы имеют большой опыт гидростроительства в сейсмо-опасных районах, но такие высокие насыпные плотины они никогда не строили, и работа советских коллег в Нуреке им весьма интересна.

Перед самым зданием станции разложены бухты шлангов, стоят ящики с каким-то оборудованием. Оказывается, москвичи из сейсмической экспедиции Института физики Земли АН СССР налаживают акустическую пушку. Пушка, или, по-научному, пневмоисточник, выглядит мирно, даже бытово, так как сильно напоминает большой газовый баллон для плиты, только окрашенный в желтый, а не в красный цвет. В камеру опущенной в воду пушки закачивается воздух под давлением 120—150 атмосфер, следует «выстрел» — и вот вам имитированное землетрясение. При помощи его можно определить, как влияет наполненное водохранилище на сейсмичность района, так как существует, оказывается, возбуждаемая или наведенная сейсмичность, возникающая при образовании крупных резервуаров воды, таких, как Нурекское озеро.

...Станция Института сейсмостойкого строительства и сейсмологии называется «Сай-Ла-герный». Сай — по-таджикски «ущелье», а Лагерный — потому что на этом месте стоял лагерь первой изыскательской экспедиции в Нуреке.

На станции мы задерживаемся минуты две. Надежда Михайловна Александрова, сотрудница института, и я надеваем резиновые сапоги, каски; наш провожатый — старший лаборант Анатолий Александрович Орен-буров, а по молодости просто Толя, берет фонарь, и мы отправляемся под землю, в самую глубь плотины, в бетонную «пробку», заткнувшую русло реки. Там одна из основных «точек» станции, там установлены приборы.

Оставив «газик» у здания ГЭС, мы десять минут спустя входим в тоннель, пробитый в береговой скале. Тоннель громадный — в нем спокойно могут разминуться два БелАЗа. Толя уверенно и как-то незаметно быстро шагает впереди. Так спокойно и даже как бы с некоторой ленцой ходят хорошие ходоки, привыкшие к большим расстояниям.

До «пробки» худо-бедно не

3