Вокруг света 1979-08, страница 25

я знал: моих данных очень ждут специалисты.

Несколько часов я пытался вытащить машину, подкладывая под нее кусты, ветки, брезент, пока наконец не выбился из сил. Вдруг на горизонте показалось облачко пыли и, быстро приближаясь, превратилось в грузовик, который должен был пройти метрах в трехстах от меня. Размахивая руками и крича, я побежал ему наперерез. Грузовик остановился. Это был допотопный «мерседес-бенц», который вез со стройки рабочих, живущих на выселках, километрах в четырех от того места, где я застрял.

Ломаным арабским языком я объяснил положение дел водителю грузовика и с любопытством обступившим меня рабочим, надеясь, что сейчас мы все пойдем и общими усилиями вытащим «газик». К моему разочарованию, самый старший и, видимо, самый главный из рабочих произнес речь, суть которой сводилась к следующему: гру-зовик-де подойти к моей машине не может, потому что место там глинистое, и он сам может увязнуть, а рабочих, мол, дома ждут дела и всех их задерживать не имеет смысла. Кончалась речь обещанием помочь и советом уповать на аллаха.

Проводив удрученным взглядом снова запыливший по пустыне «мерседес», я побрел обратно к машине...

Старший пришел через час и привел с собой двух сыновей. Все трое несли по связке толстых тростниковых палок и узкой клиновидной крестьянской лопате.

Без лишних слов они подоткнули повыше длинные рубахи — дишда-ши, скинули сандалии и принялись за машину, сразу по колено утонув в грязи.

До сумерек безмолвную обычно пустыню оглашали надсадный визг двигателя, хруст тростника из-под колес и голоса, то по-арабски, то по-русски натуженно выкрикивающие: «Уахед, тнен — йелла! Раз-два — взяли!» А когда машина наконец поддалась и выползла из разочарованно чавкающей глины, старик с сыновьями бросились поздравлять меня и друг друга, радуясь радостью рабочего человека, доведшего до конца трудное и важное дело.

А потом, смыв с себя глину в протоке Гармат-Али (старик с сыновьями поехали со мной, чтобы я не заблудился, да и интересно им было посмотреть на приборы), мы приехали в деревушку, где жил 65-летний Абу-Фейсал со своим семейством : женой, тремя дочерьми и пятью сыновьями, младший из которых едва научился ходить.

Пригласив меня зайти в гости, Абу-Фейсал кивнул сыновьям и, не дожидаясь ответа, вошел в дом. К моему удивлению, парни не последовали за ним, а, обогнув небольшую глиняную мазанку и несколько сарайчиков, подвели меня к прилегающей к задней стенке дома просторной хижине из тростниковых циновок. Как потом выяснилось, она служила гостиной.

У дверей мы разулись, и, пока тридцатилетний Резах зажигал керосиновые лампы, старший из братьев, Фейсал, помогал мне устроиться на ковре и подушках —

единственном убранстве комнаты, не считая нескольких дешевых картинок и аппликаций на тростниковых стенах.

Пришел Абу-Фейсал, и маленькая женщина в черной абайе, с закрытым лицом подала мне ужин. Простой крестьянский ужин: «тим-ман-у-марак» — рис с острой овощной подливой, который иракцы едят с большой и плоской, как блин, лепешкой «хобыз», а после риса, видимо, специально для гостя, хозяйка внесла блюдо с омлетом, замешенным на всевозможных приправах и специях, из которых сильнее всего чувствовался запах шафрана.

Потом мы пили крепчайший приторный чай, и Абу-Фейсал долго расспрашивал меня о Советском Союзе, Москве, о том, как живут советские люди. Его интересовало, есть ли у нас пальмы, какая рыба водится в наших реках и правда ли, что зимой в России все покрывается льдом. Я старался поподробнее отвечать на вопросы этого человека, который поберег время других жителей деревни, пожертвовав своим, и после тяжелого рабочего дня, ни минуты не отдохнув, пошел помогать незнакомцу. Мысль о том, чем отблагодарить старика, не давала мне покоя.

Прощаясь с Абу-Фейсалом, я спросил: «Как мне отблагодарить вас за добро, отец?» Абу-Фейсал посмотрел на меня и, улыбнувшись, ответил:

— Сделавший доброе дело уже сам себя наградил своим поступком. Нет большей радости, чем помочь другу.

Басра — Москва

НЕФТЬ И ПТИЦЫ

Тридцатого декабря 1978 года у Шетландских островов (Великобритания) потерпел аварию танкер «Эссо Бернишиа», и в Северное море вылилось примерно 1166 тонн нефти. Потери не из самых крупных, площадь загрязнения сравнительно небольшая — появилась возможность более или менее достоверно подсчитать, скольким птицам разлившаяся нефть принесет смерть.

К концу марта орнитологи насчитали 3700 трупов птиц примерно полусотни различных видов... Но это скорей всего, не более десятой части всех действительно погибших — ведь большинство трупов унесло в море.

Похоже, сильнее всего пострадали большие северные гагары — в течение только одного месяца погибло

свыше четверти всех этих зимовавших на Шетландских островах птиц. А это был далеко не конец мора: губительные последствия нефтяного загрязнения будут сказываться, видимо, до осени 1979 года.

ОПЕРАЦИЯ БЕЗ «ШРАМОВ»

В конце 60-х годов в Великобритании была начата прокладка нефтепровода, соединяющего нефтепромыслы на северо-востоке с очистительным заводом в Стенлоу. Его маршрут протяженностью около 120 километров пересекал самые живописные места страны, в том числе Национальный парк Сноудония, известные своим ландшафтом берега рек Конуэй, Элуи, Клуид и Ди, что вызвало многочисленные протесты сторонников охраны природы.

В результате проект был утвержден только после введения в него условий, обязывающих строителей принять жесточайшие меры против нарушения ландшафта. Прежде чем земляные работы начались, ботаники определили все виды растительности (в том числе травы), которые надлежало сберечь. В ряде мест направление нефтепровода изменялось ради сохранения отдельных деревьев. Обследовали район и археологи.

За пять лет, истекших со дня окончания работ, все «шрамы», нанесенные земле, полностью заросли. Если не считать расставленных на значительном удалении друг от друга вех, никаких следов нефтепровода здесь ныне заметить уже невозможно.

1пЮво€ти пюпогш