Вокруг света 1980-02, страница 46

да заключенные копали огороды, а по вечерам учили государственный язык пиджин-инглйш.

Тем не менее отношения между племенами динга и нумаи оставались напряженными, и направляясь по делам, люди далеко огибали территорию соседей. Для полного успокоения следовало убедить динга все-таки сломать настоящие стрелы.

Один лишь посредник из племени моту знает, сколько терпения потребовалось ему, чтобы устроить для обоих племен грандиозный праздник синг-синг. Уговоры продолжались больше года.

Главное заключалось в «боди-бизнесе». Этим словом обозначают выкуп за пострадавшего члена племени в кинах — денежных единицах Папуа — Новой Гвинеи.

Кроме денег, нужно доставить перья для украшений, свиней и ракушки.

Долго подбивали баланс межплеменных потерь, куда входило все — от разбитого носа до сожженной деревни. Наконец гулкие звуки барабана-кунду возвестили о начале синг-синга.

Лишь проверив все, что доставили нумаи, динга принесли боевые стрелы и сломали их перед глазами бывших врагов.

Заботы посредника-моту на этом не кончились. Для полного укрепления мира на территории между Гиу и Кундиавой необходимо было организовать несколько свадеб между динга и нумаи. При этом племенам надо было обменяться равным количеством невест. Синг-синг был как раз превосходным поводом и местом для помолвок. Часть свадебных подарков взяла на себя администрация: транзисторные приемники, губную помаду и богато иллюстрированную книгу премьера Сомаре «Юми ванпела пипал» — «Мы один народ». С заключением браков мир между динга и нумаи воцарился на долгое время.

Но племен много, и конфликтам между ними несть числа. Еще не так давно главными причинами стычек были споры из-за земли и кражи свиней. Теперь у папуасов появился еще один предмет для раздоров — автомобили. Во многих деревнях покупают, сложившись, грузовики и полугрузовики. Они очень быстро вошли в быт людей, передвигавшихся еще не так давно только пешком или на лодках.

На узких горных дорогах, где повороты круты, а пешеходы не имеют ни малейшего понятия о правилах движения, участились дорожные происшествия, и порой с весьма печальными последствиями. Если не удалось тут же пока

рать виновника, месть падает на любого его соплеменника. Так начинается длинная цепь кровной мести.

В нынешней реальности Папуа — Новой Гвинеи и раскрашенные воины с копьями, и везущий их автомобиль дополняют друг друга. Можно научиться править машиной; гораздо труднее видеть в иноплеменнике не чужака, но согражданина. В 1975 году был принят Национальный план развития просвещения на 1976— 1980 годы, по которому как можно большее число граждан должно быть охвачено начальным образованием. Прежде всего — научиться общему языку. Пиджин-инглиш учат дети в школах, взрослые на деревенских курсах, правонарушители в местах отбытия наказания.

Беда лишь в том, что новогвинейский горец не привык строить далеко идущие планы и ожидает от всего, что делает, немедленных результатов. На первых порах во многих горных деревушках родители с большой охотой посылали детей в школу. Но, увидев, что это не приносит детям немедленного богатства, население охладело к образованию. И только пример людей, делающих ту работу, которую раньше выполняли только белые (особенно, если эти люди — соплеменники), заставляет их взглянуть на школу по-другому.

Дети, окончившие деревенскую школу-двухлетку и научившиеся государственному языку, попадают в интернат в провинциальном центре. Выпускника интерната, достаточно овладевшего настоящим английским, могут направить и в университет в Порт-Мореби.

Для него — новогвинейца прежде всего, а потом уже динга, нумаи, яле, моту — само понятие межплеменной розни должно стать чуждым; так по крайней мере надеются власти. Но и тут есть своя проблема — выпускникам университета далеко не всегда хочется вернуться из Порт-Морсби в родную деревушку, где живут натуральным хозяйством, боятся злых духов и ждут козней от ближайших соседей...

Среди образованных молодых людей есть немало энтузиастов — как тот посредник-моту, который прекратил войну между динга и нумаи.

К сожалению, ему пришлось оставить свой пост: он женился на девушке из местного племени и — по правилам — не мог уже выполнять свои обязанности в провинции Чимбу. Трагедии, конечно, здесь нет: в любой другой провинции работы ему хватит.

Во всяком случае, на ближайшие годы...

ВЛАДИМИР ЛЕБЕДЕВ Фото А. МАСЛОВА

Шаш дом стоял на околице северной деревни Большой Двор, пожалуй, даже между нею и деревней Бо-тово, около большака. Это был старый деревянный флигель, черный от времени, оставшийся от барской усадьбы. Верткая речка Ягорба, запутавшаяся в осиннике и березовых перелесках, протекала не так далеко от дома. Но все, что было за нею, считалось на краю света. Качая головами, бабы сокрушались: «Надо же, в такую даль собралси, аж за Ягорбу...»

ПО ЗИМНИКУ

Та вьюжная дорога, нескончаемый скрип санных полозьев и череда темных елей в стылой темноте никак не выходят из памяти.

От внезапно ударившего мороза утро было туманное, когда тетка Марья, соседка, решила съездить на мельницу.

— Иуды ж в Чермасолово, за Ягорбу да посередь зимы, — ворчала моя бабка Аннушка.

— Робяты подсобят, — невозмутимо отвечала Марья, не выпуская изо рта самокрутку со злой домашней махрой.

А нам с Юркой было хоть куда — лишь бы не дома.

— Морозище как шибко продирает, — вернулась со двора Марья, — оболокайтесь-то теплее.

Мы замотали быстренько портянки, сунули ноги в катанки, подпоясали для тепла ватники и скатились с крыльца.

Марья, набросив на голову полушалок и завязав его узлом на спине, уже заводила у сарая в оглобли саней мерина Восхода, которого все упорно звали Доходом. Он только сморгнул слезу мудрыми глазами да прижал уши, когда мы надевали хомут на его шею. В санях уже были сложены кули с рожью* прикрытые рядниной.

— Но-о-о! Трогай, сокол, — прикрикнула Марья, и мы поехали.

По-утреннему резвый, Восход шел ходко, а я смотрел вдоль искристого следа полозьев на удалявшийся черный квадрат липовых аллей нашей усадьбы.

Пока мы добирались до Черма-солова да искали на берегу Ягор-

МИР МОИХ ОТКРЫТИЙ

44