Вокруг света 1980-04, страница 22
— Семьдесят километров рекогносцировочного маршрута до точки встречи, — отвечаю я. — Без возвращения не маршрут, а ЧП... Действительно, мы оба знаем, что большинство ЧП происходят в самом конце, при возвращении, когда люди позволяют себе расслабиться, когда сказывается накопившаяся усталость. Опыт требует не забывать этого — мы и не забываем... А Рейн-дален («дален» по-норвежски «долина») всем своим видом как будто нашептывает: доверься мне, забудь о невзгодах и тяжких обязанностях... Наверное, это самое уютное место на всем Шпицбергене. Сравнительно немного ледников, сама долина зеленая от травянистой растительности, и только выше по склонам проплешины осыпей. Ее простор ведет нас на запад, к устью, открытому в океан, туда, где в сотне километров от нас, в опаловой дымке, колеблется синеватый контур дальних гор. По дну долины струится речка, обтекая завалы морен и массивы гидролакколитов 1 с провалившимися вершинами. Тут и там спокойно пасутся стада оленей, да изредка протрусит в стороне песец в серой летней шубке. Двенадцать лет назад в этих же местах я выходил на встречу со своим товарищем, который, перегнав лилюпку вдоль побережья, поджидал меня в домике у древнего берегового вала. Ну и обрадовался же я тогда, увидев возле домика висящие на дожде сапоги, хозяин которых безмятежно почивал после маршрута... Что-то в начале полевого сезона о таких вещах не вспоминают. Видно, это тоже показатель усталости. От этих размышлений отвлек дальний гул наших вертолетов (мы легко отличаем их от норвежских). Погудел и затих. Возможно, забросили или забрали полевой отряд, но чей, где, мы, наверное, не узнаем... К устью долины Ганг мы вышли по высокому горному склону и одновременно увидали маленькую норвежскую хижину в окружении вала из пустых консервных банок и прочего мусора и белые силуэты палаток в трех-четырех километрах юго-западнее. Ни дать ни взять каркасные палатки, которыми пользовались геологи-ленинградцы. Вот с чем был связан гул вертолетов! Буквально врываемся в хижину, сваливаем рюкзаки, наспех глотаем по кружке чая и убегаем к ленинградцам, на ходу гадая: с кем же встретимся? На подходе в бинокль различаю плотную белоголовую фигуру >_ Панов. Встреча получилась не хуже, чем двенадцать лет назад. Ленинградцы наперебой угощают нас то живительным чаем, то превосходным пльзенским пивом с копченым палтусом... Через их рацию 1 Гидролакколиты — холмы с ледяным ядром. мы сможем теперь отправить вести родным и начальству. Узнаем: совсем рядом несколько дней работает рация с позывными нашей экспедиции — это, конечно, геофизики... Последний переход к пункту встречи — хижине Уроа — начался трудно. Мб'| не стали дожидаться окончания внезапно разыгравшейся бури и вышли в полночь. Склоны к концу лета подсохли, и мощный ветер вздымал смерчи пыли и гнал их в самых невероятных направлениях. Но еще страшнее были озверевшие от таяния реки. Короткий отрезок маршрута, ранее мною не хожен-ный, преподнес небольшой ледничок со следами подвижек. Отметив его, поспешили дальше на север. Вот мы и в долине Коле, знаменитой своей карликовой березкой (кто скучал по русскому лесу, поймет нас) и самым старым русским домом на архипелаге, который еще в 1913 году поставил спутник В. А. Русанова горный инженер Р. Л. Самойлович, — от этого дома берут начало наши поселки на Шпицбергене. Здесь ветер отпустил нас, но то и дело на ближайших склонах безмолвно возникали свирепые рыжие протуберанцы и словно нехотя угасали до следующего порыва. Кажется, Шпиц решил отыграться на нас на последнем переходе. Обычно раньше к хижине Уроа мы выходили по руслу речки Колс-эль-ва, которая теперь, взбесившись, неслась к морю вздувшимся ревущим потоком. По ровному месту — топкая тундра, склон — недоступен... К морене Богера мы вышли измотанными настолько, что искать «стойбище» геофизиков, запрятанное в моренах, отказались и напрямую рванули на Уроа, спускаясь по крутому склону среди множества бурных мутных потоков. Наконец-то увидели долгожданный домик... Спустя сутки нарастающий гул вертолета возвестил о прибытии наших товарищей. Полуодетые, выскакиваем на площадку, где, раскачиваясь, завис толстобрюхий Ми-8. В иллюминаторах видим знакомые лица. Летят на землю тюки, ящики и рюкзаки. Лавина рукопожатий и дружеских объятий. Над мореной Богера взлетают ракеты, оставляя в небе дымный след, — ребята там показывают свое место вертолетчикам. Экспедиция в сборе. Это был финал маршрута вокруг Хелефонны со всеми ее выводными ледниками, которые нам еще не однажды предстояло вспомнить, и в этом тоже заключался один из результатов маршрута. Ибо воспоминания — достаточно подходящий повод для планов на будущее. Поче-му-то в экспедициях так получается довольно часто. Остров Западный Шпицберген И. Щ Е Г О Л Е В О ели начистоту, то коварный вопрос школьных преподавателей географии: «Какой же город является столицей Нидерландов — Гаага или Амстердам?» — лично для меня остался неразрешенным. Да и о чем спорить, если у самих голландцев на этот счет мнения расходятся? Действительно, по каким критериям определять столицу 14-миллионного государства, если правительство страны размещается в Гааге, резиденция же королевы Юлианы — в Амстердаме. Если одна часть иностранных посольств расположена в Гааге, а другая — в Амстердаме... Список противопоставлений можно продолжать до бесконечности. Но поставим точку. И обратимся к «Краткой географии Нидерландов». В ней, в частности, сказано: «Столица страны — Амстердам, но правительство находится в Гааге». Словом, с одной стороны, все ясно, а с другой — вопрос открыт... Бесспорно одно: типично голландский город, средоточие всех традиций, достижений "и анахронизмов, подлинный центр политической жизни страны — это Амстердам. «Оставь сомнения! -— ослепительная улыбка оливкового индуса на плакате затмевает даже архитектурное совершенство знаменитого Тадж-Махала на заднем плане. — Посмотри на табло: «Эр-Ин-диа» — вот что тебе необходимо! Лети, и ты попадешь в сказочную страну, которую воспел Киплинг!» Рядом рекламы «Пан-Америкен», «Эр-Франс», прочих авиационных компаний. Международный амстердамский аэропорт «Шицхолл» по своему архитектурному замыслу — воплощение четкости и прагматизма. Однако рекламная пестрота стен, витражей и стоек превращает его в калейдоскопический лабиринт, где очень легко заблудиться. Что же до самой Голландии, то информация в «Шипхолле» сведена до минимума — скромный неоновый щит перед выходом в город с лаконичной надписью: «Вы прибыли в страну, являющуюся витриной капиталистического мира. Добро пожаловать!» Вот как, значит — «витрина»?! Со стороны залива Эйсселмер Амстердам напоминает гигантскую челюсть с серокаменными зубами домов. Издалека видна знаменитая Башня слез. Когда-то жены голландских мореходов собирались здесь, дабы обильными слезами умилостивить грозного Нептуна и таким образом обеспечить счастливое возвращение своих странствующих супругов. Амстердамцы шутят, что жены современных моряков заливаются горючими слезами, когда их мужья возвращаются на берег. Кстати, именно женам моряков Амстердам обязан любопытной тради 20 |
