Вокруг света 1980-12, страница 10

последствия, если он осмелится переступить порог колледжа».

Певец принял вызов, решив дать бой песней в зале, где будут сидеть сынки виновников кровавой расправы в Пуэрто-Монте.

Столько раз Виктор проезжал по широкой, мощенной булыжником улице Педро де Вальдивия мимо большого здания колледжа, окидывая взглядом этажи с широкими окнами. Но никогда не думал, что ему доведется побывать там, внутри, и даже выступать со своим репертуаром. Как меняется время!

Знакомые студенты встретили Виктора у входа и провели на сцену. Настраивая гитару, он спокойно изучал лица молодых людей, битком набившихся в просторный зал. В одних глазах — нескрываемая враждебность, в других — любопытство, в третьих — дружеское расположение. Когда Хара запел народные песни, зал встретил их спокойно. Но вот зазвучали социальные песни, и атмосфера сразу же стала накаляться. Послышались шиканье, топот ног, сердитые выкрики. И тогда Виктор решается на рискованный шаг. Вскинув голову, он ударил пальцами по струнам гитары и г{юмко запел: «Пуэрто-Монт, о Пуэрто-Монт!..»

В зале заскрипели, зашумели, засвистели. Кто-то злобно завопил «Хватит сеять ненависть!», и, словно по команде, разъяренные юнцы принялись швырять в Хару все, что было в карманах: монеты, ручки... Некоторые рвались на сцену. Певца окружили пригласившие его студенты и проводили до выхода...

И песни Виктора Хары победили вместе с Народным единством. Певец был очень взволнован, когда министр жилищного строительства Карлос Кортес в январе 1971 года передал новые дома вдовам рабочих, расстрелянных на окраине Пуэрто-Монта при прежнем правительстве.

Но с первых же дней своего су^: ществования правительство Народного единства столкнулось с серьезными проблемами, как оставленными им в наследство прежними режимами, так и новыми. Виктор принимал близко к сердцу, что их было столько у демократической власти. Особенно в напряженные дни, когда «мумии» — так в Чили называли реакционеров — пытались парализовать экономику страны забастовкой владельцев грузовиков.

Тогда я приехал на железнодорожные склады Сантьяго, где скопились мешки и ящики с продуктами. Около широких, распахнутых настежь дверей стоял молодой шофер с красным флажком в

петлице, на котором было найиса-но: «Я работаю для Чили». Он был в стальной каске. Объяснил, что это для защиты от нападений в пути. И показал на свою машину с разбитым стеклом и следами пуль.

— Видите, запугивают водителей, которые хотят работать. Что еще можно ожидать от фашистов.

Его машина была уже нагружена. Он ожидал, пока загрузят другую, чтобы ехать вместе.

— А кто здесь работает?

— Студенты Технического университета, с ними есть и профессора. Виктор Хара тоже здесь.

Внутри склада я увидел его на горе мешков. Обнаженный до пояса, со слипшимися волосами, он смахивал пот с лица. Кивком головы Виктор ответил на мое приветствие.

— Готовлю репортаж о добровольных работах, — сказал я.

— Прекрасная тема, я и сам ею увлекся, — засмеялся он.

— А гитара с тобой? — невольно вырвалось у меня.

— Сегодня моя музыка вот, — показал Виктор на мешки.

Когда я уже уходил со склада, Виктор продолжал перетаскивать увесистые мешки. Сразу было видно, что его сильные руки умеют держать не только гитару. И не случайно песни Хары, созданные в годы Народного единства, пронизаны пафосом трудовых усилий народа: «Я иду на работу», «Добровольные работы», «Гимн рабочих-строителей» .

Чилийская журналистка Лихея Бальядарес рассказала мне, что за три дня до переворота, 8 сентября 1973 года, она беседовала с Виктором у микрофона коммунистической радиостанции « Мага л ьянес». На этот раз он не пел, а говорил. В конце Лихея спросила:

— Виктор, ты артист, имеющий большие возможности заработать много денег и жить припеваючи, путешествовать по другим странам. Почему ты так бескорыстно, так самоотверженно, не думая о своих личных выгодах, отдаешься трудному делу Народного единства?

— Я думаю, — ответил Виктор, — что артист — это частица народа, и, когда у него есть это ощущение, он раскрывается по-настоящему. Я хочу, чтобы все наши юноши имели возможность развиваться, сочиняют ли они музыку, добывают ли руду, выращивают ли хлеб. Именно такие возможности открывает правительство Народного единства. При нем народ получил право определять судьбу своей страны. Изменения, в которых мы участвуем, — это лучшее из того, что может происходить на моей родине...

ФАКЕЛ ПЕСНИ

10 сентября, за день до военного переворота, мне позвонила председатель Чилийского комитета защиты мира профессор Ольга Поблетте.

— Завтра в Техническом университете открывается выставка «За жизнь, против фашизма». Будет выступать Сальвадор Альенде. Будет петь Виктор Хара. Приглашаем советских журналистов.

Накануне я видел большой плакат, сделанный для выставки. На нем — мать, кормящая грудью ребенка, и тень обоих, залитая кровью. Это был кричащий в своем молчании призыв защитить жизнь от фашизма. Виктор тоже хотел организовать агитационную поездку по стране, чтобы предостеречь народ. Началом и должна была стать антифашистская выставка в Техническом университете.

11 сентября выставка не открылась. Сальвадор Альенде выступил в этот день, но не в университетском зале «Греческий форум», а из осажденного путчистами дворца «Ла Монеда» с последним обращением к народу. Виктор же рано приехал в университет. И петь ему пришлось не со сцены, а расхаживая с гитарой среди студентов и подбадривая их. Воздух вокруг здания уже разрывали автоматные очереди. Виктор позвонил домой, где остались жена Джоан и дочки Мануэла и Аманда.

— Не выходите из дома. Попозже я еще позвоню.

Второй раз Виктор позвонил уже к вечеру.

— Мне еще нужно остаться здесь на какое-то время с товарищами. Не волнуйтесь. Ждите меня. Я обязательно вернусь.

Но университет уже окружали танки и солдаты на бронетранспортерах. Всю ночь готовились к атаке, как будто перед ними была военная крепость. Когда после массированного обстрела солдаты ворвались в здание, они стали избивать прикладами безоружных студентов. Кинооператор Уго Арайа, которому не пришлось снять открытие выставки, навел камеру на торжествующих «победителей». Его тотчас сразила пуля. Виктора вместе с другими студентами швырнули на пол, заставив лечь лицом вниз.

— Пристрелим каждого, кто пошевелится! — кричали офицеры.

Несколько часов солдаты топтали сапогами лежавших людей, не позволяя им подняться, пока не пришел приказ о переводе «военнопленных», захваченных в Техни