Вокруг света 1981-01, страница 59

нас эту птичку называют ^^^в «зимородок». Немногие могут похвастаться, что видели на берегу ручья, у водопада, еще реже — на камне или на ветке, — пушистый, голубой, бирюзовый промельк. Должно быть, имя свое птица получила от людей, верящих в чудесную силу бегущей, живой и в стужу, воды — «зимой рожденный» — «зимородок».

По-английски зимородка назы-

недавнего времени считались прекрасным средством от домашней моли. Мореходы-рыбаки уповали на зимородка не менее, чем на компас: каждому ведь было достоверно известно, что подвешенная должным образом тушка покажет клювом на гевер.

Не только золото инкон и шкуры пум от берегов Нового Света, слоновая кость и красное дерево из Африки, шелк и пряности из

НА ВЕС ЗОЛОТА, И ДОРОЖЕ

вают «король-рыболов» — «кинг-фишер». И точно: какая еще птица сумеет исчезнуть в стремнине, пробуравить воду и явиться во всем сверкающем оперении да еще и с солидной добычей, порой в половину собственного веса? Чем не король, собравший дань в рыбьем царстве?

Древние греки оплели жизнь этой яркой птички легендами. «Halcyon* — «рожденный морем» назвали ее. Птица алкион, верили они, откладывает и насиживает яйцо каменной твердости в середине зимы, в самую стужу. И тогда боги-покро-вители устанавливают над морем «алкионовы дни», дни ледяного за тишья, безветрия.

При всем разнообразии верований в волшебное происхождение зимородка — «короля-рыболова», «рожденного морем», — птица не избежала пристального внимания человека. Слишком пристального. И не только из-за своего великолепного оперения. Европейского зимородка в средние века уничтожали за то, что, мол, истребляет он форелевую молодь. А тушки его до

На авст ралиш кой мирке изображена птица лира. По мнению орнитологов, хвост ее развернуi в совершенно неестественном положении

Азии шли в трюмах кораблей к берегам Европы. Был там и почти невесомый, но ласкающий взор груз — тушки, шкурки, чучела и живые птички в клетках Где-то в

XVIII веке для необъятных модных шляп потребовались неувядающие украшения. Тут уж пошли в ход не только перышки, крылья, хвостики, но и целые стайки птичек: колибри, зимородков, попугаев. В «приличных» гостиных непременным украшением стали хранимые под стеклянным колпаком чучела ярких пернатых. Цены в золоте на невесомый товар порой далеко превышали его реальный вес. И это, в свою очередь, толкало добытчиков на дальнейшее истребление носителей привлекательного оперения.

Зимородки не были единственной жертвой данной природой красоты...

Птица-лира получила свое современное название в двадцатые годы

XIX века. На первых порах поселенцы побережья Восточной Австралии называли ее то горным фазаном, то райской птицей Нового Южного Уэльса. Теперешнее ее имя вовсе не означало, что она петь мастерица. Дело в хвостовом оперении, которым природа наградила гамца... И его красота обрекала на смертоносное внимание со стороны охотников.

Появление хвоста к трем годам дает повод петушку начать жениховские хлопоты. На затененном папоротниками склоне он выстраивает несколько куч арен из лесного мусора. Усевшись на распростертой над аренами ветви, самец исполняет звучное вступление, слетает вниз и, издавая громкие булькающие звуки, начинает коронный танец. Жених покачивает хвостом, и сложенные полуметровые перья звонко стучат не хуже бамбукового ксилофона. Постепенно разворачивая и поднимая «лиру», жеких рас

кладывает ее на спине, как кружевной полог. Хвост и впрямь хорош : пара широких перьев образует изогнутую раму для нежного кружевного плюмажа. Когда песня достигнет высокой и громчайшей ноты — стоп. Самец складывает жениховский реквизит — хвост — и удаляется со сцены. Самочка — а она, естественно, следит за действом — вольна последовать за ним. Потом, озабоченная судьбой наследника, она будет строить гнездо из веток, опавшей листвы и мха, потом — шесть недель — будет высиживать и охранять единственное яйцо... Дел у нее хватает, а пока она так занята, жених успевает заворожить еще не одну даму.

У птицы-лиры природных врагов было немного — лисы, кукабарра, змеи, ящерицы. Возможно, когда-то серьезную угрозу представлял для лиры сумчатый тасманийский волк-тилацин, пока сам не исчез с лица земли.

Зато стоило птице-лире (вернее, хвосту самца) попасться на гл«за человеку, как он стал ее злейшим врагом. Местное население, несо мненно, тоже ценило красоту плю

57