Вокруг света 1981-01, страница 9

ВЕСТИ ИЗ БРАТСКИХ СТРАН

У берега задумчиво перешептывался камыш. Над нами в пронзительной голубизне застыла большая белая птица...

Было так и в прошлом веке, и в прошлом тысячелетии...

Несколько веков назад неподалеку от лагуны жило большое индейское племя. Остатки захоронений, найденные археологами, рассказали совсем немного. Нашли несколько черепов, посуду и ложки из потемневших отполированных морских раковин, бусы из позвоночников уже несуществующих рыб и разноцветных замысловатых ракушек. Нашли идола из редчайшего черного камня.

— Несколько лет назад здесь фактически ничего не было, — рассказывал директор недавно построенного в национальном парке туристского городка Педро Флорес Морфа. — Только лагуна, пальмы и заливные луга. Идея создания заповедника принадлежит Фиделю. Решили по возможности восстановить былой вид этой индейской деревушки и назвать ее по имени вождя вымершего племени — Гуама. Из Гаваны приехали архитекторы, историки, биологи, художники... Вырыли каналы, очистили лагуну и речушки, посадили деревья и цветы, которые, по всей видимости, много веков назад росли на этом месте. Из многих стран мира привезли рыб. Этот зеркальный карп, например, из Южной Америки. На сваях поставлено было сорок четыре индейских хижины. Строили их по настоящему индейскому методу — из пальмы и покрывали большими пальмовыми листьями. Вообще старались, чтобы все выглядело, как в старой, доко-лумбовой, Америке. Даже современные и необходимые туристскому центру магазины, ресторан, бары, бассейны насколько возможно стилизованы под старину. Теперь у нас отдыхают туристы со всех континентов, и все, конечно, в восторге...

На правом берегу лагуны, на травянистой косе — глиняные скульпту

ры индейцев в натуральную величину. Несколько лет жизни отдала им известнейший кубинский скульптор Рита Лонга.

...Мускулистый юноша только что поймал крокодила, изловчившись накинуть ему на пасть веревку. Славная добыча!

Напряглись мышцы воина, пускающего дротик в заросли тростника и эвкалиптовых деревьев. Не уйти уже врагу... Хотя нет. Дротик нацелен в зверька «жутйас». Его не сразу заметишь среди ветвей. Еще один, еще... Да их здесь десятки! А у подножий деревьев беснуются загнавшие их наверх бесстрашные индейские собаки, тоже глиняные, но выглядят они совершенно живыми.

В камышах бесшумно плывет охотник на уток. Голова его прикрыта половиной большого кокоса. Наивная утка садится на эту шляпу, ничего не подозревая, и чистит перья. Р-р-раз! Как молния взлетает рука и накрывает птицу.

Стирает в глубоком глиняном корыте морщинистая, усталая и потемневшая от жизни старуха. Развеваются на ветру седые пряди волос, напоминающие высохшие водоросли.

Ласково смотрит совсем молоденькая тоненькая женщина на младенца, сладко сосущего ее полную материнскую грудь. Она что-то поет ему. Может быть, колыбельную, которые похожи у всех народов мира.

Настоящая индейская деревушка. Плетеные темно-коричневые мостики пересекают искусственные речушки, на дне которых блестит червонным золотом спина форели и мелькают, как светлячки, так называемые бешеные бычки, кружатся маленькие крокодильчики. Рыбная ловля здесь, естественно, запрещена, но раз в год проводятся международные соревнования рыбаков-лю-бителей.

Разве что современные кровати, стол, зеркало да выложенный обожженным кирпичом очаг немного отличают хижины от настоящих индейских. В центре деревушки — неболь

шая площадь, на которой жители собирались для обсуждения общих проблем, для чествования победителей. Сейчас вечерами здесь гремит музыка из многочисленных колонок усилителей, танцует молодежь под джаз кумира кубинцев Пабло Мила-неса.

Вокруг городка, в десяти метрах от хижины, — заповедник. Между кряжистыми, в три обхвата дубами, корявыми усталыми ягрумами, томными альмендрами и воздушно-легкими пробковыми деревьями лежат душистые мягкие травы, перемешанные с большими цветами. Деревья сюда тоже привозили со всех пяти континентов. И птиц, которых здесь тысячи — желтых, зеленых, фиолетовых, бордово-красных... Затрудняюсь перечислить их названия. Отдыхает в тени на берегу сонный сытый фламинго, гордо вышагивает по дорожке, выложенной камнем, пеликан, блестят на солнце капельки в красных перьях цапли, порхают тяжелые, в человеческую ладонь, бабочки.

До революции Куба, как и другие страны Южной Америки, славилась своими городскими парками. Еще Маяковский во время поездки на остров восхищался здешними «чудесами ботаники». Собственно, сама яркая, почти сказочная природа Кубы с небольшой помощью архитекторов создавала парки. Но примеров государственной заботы о цветах, деревьях и птицах заповедников и национальных парков почти не было. И растительный и животный мир в меру своих возможностей служил американскому туризму. Туристам некогда, да и незачем было думать о бережном отношении к этому миру: на временной для них огромной турбазе — острове отдыха — в бархатный сезон. Да и сами простые кубинцы, как писал Николас Гильен: «говорили себе: зачем нам нужен этот курорт Ва-радеро, если его пляжи принадлежат кучке американских миллионеров!.. Зачем вообще эта земля с ее нежной красотой, если принадлежит она тем, кто не ставит ее ни во что, кто готов продать ее за звонкую монету любому, кто предложит подходящую цену? Покупателей было предостаточно, наша родина была, по существу, почти полностью распродана... Не будь революции, кубинцам осталась бы ничтожно малая частица Кубы, если только осталось бы вообще. Так что народ в то время был чем-то вроде иностранца на собственной земле. А теперь мы смотрим на совершенно другую землю. Другую, поскольку мы вплоть до вчерашнего дня были плохо знакомы даже с ее географией, — другую, потому что на ней благодаря нашим общим усилиям открылись блестящие возможности для нашего творчества».

7