Вокруг света 1981-02, страница 34

Я. КИСЕЛЕВ

У свежих окопов, ноздреватые стены которых осыпаются комками, Хунг машет рукой людям в кремовой форме. Это полицейские, занимающие здесь оборону. Командир отряда сержант Фам Ван Тао, коренастый, с посеревшим от усталости лицом, рассказывает, как встретили они здесь первую волну атакующих китайцев.

Тяжелым для девяти полицейских, встретивших здесь врага, был этот первый бой. Сразу после артобстрела началась атака. Трудно сказать, остались ли все девять живыми, если бы с левого фланга, где противник подошел особенно близко, не ударил по китайским солдатам ручной пулемет. Это жена капрала Буй Ван Мыонга — Хоанг Тхи Хонг Тием прибежала с несколькими ополченцами из ближайшей деревни. Тием погибла в том тяжелом бою. Ей было двадцать пять лет. К исходу дня пал героем и ее муж.

Подобных рассказов на передовых рубежах довелось мне услышать не один десяток. Героизм становился массовым.

В военном отделе народного комитета провинции Лангшон возглавляющий ополченцев офицер запаса Зыонг Куок Тиен говорил мне:

— Нынешние события подтвердили правильность выбранной нами главной линии в патриотическом воспитании людей, особенно молодежи. Эта линия заключается в разоблачении внешней и внутренней политики нынешнего пекинского руководства, запятнавшего своими грязными руками знамя социализма, в разоблачении реакционной сущности маоизма, взявшего на вооружение методы империалистов и китайских феодалов...

Тиен немолод. Он сражался против французского экспедиционного корпуса, японских оккупантов и чанкайшистских мародеров. Позже, закончив высшее военное училище, участвовал во многих боях с американскими агрессорами.

— Надо бы связаться с командиром минометчиков на моем участке, — говорит Тиену сопровождавший меня Хунг, — и попросить их найти возможность передвинуть позиции минометов в сторону от рисовых чеков. Подносчики боеприпасов вытаптывают их...

...Тогда, два года назад, вьетнамцы думали о грядущих мирных днях. Мир пришел, тревожный мир, но все же — время, когда можно заняться мирным трудом.

Израненная земля покрылась зелеными побегами риса.

Донгданг — Ханой — Москва

озади остался Полярный круг; впереди — Баренцево море. А между ними — бесчисленные сопки, озера и ручьи. Километров за полсотни от дороги мне вместе со страстным путешественником и заядлым рыболовом из Мурманска Михаилом Зайковым предстояло найти домик оленеводов-саамов. Они куда-то откочевали, и домик пустовал уже два года: Михаил некогда набрел на него в поисках озер, богатых кумжей.

Мы двинулись по еле заметной тропинке, которая начиналась около дороги и тянулась на север. Шагать по ней было легко — под ногами стлался толстый ковер из блед-но-зеленого ягеля. Над ним слегка поднимались черника и вороника — стелющийся ягодный кустарничек с иголочками вместо листьев. То и дело встречалась карликовая береза. Через полкилометра тропинка уперлась в ручей и здесь оборвалась.

Мы думали, что подъем на пологую сопку, начинавшуюся за ручьем, будет легким. Однако это оказалось не так: склоны ее были усыпаны огромными валунами, и каждый приходилось обходить. А одолев сопку, мы стали подниматься на другую... Издалека она казалась белесой, с темными пятнами. Почему сопка была такой пестрой, я понял, когда мы вплотную приблизились к ней — склоны ее гуще других поросли светлым ягелем, а темнели покрытые лишайником валуны. Около одного из них мы сделали привал. Я прилег, посмотрел на этого слоноподобного соседа и удивился. Гигант покоился на трех булыжниках величиной с человеческую голову. Словно положен на «подставки» силою множества людей. А с какой целью? Уж, во всяком случае, не с практической: под валун не подлезешь, чтобы, к примеру, укрыться от дождя.

— Видимо, это какое-то культовое сооружение? А, Михаил?

Он не знал.

— А может быть, это просто-напросто игра природы? Ведь когда-то Кольский полуостров был покрыт ледниками. Двигаясь, они все под собой тянули, а растаяли как раз тогда, когда валун и булыжники случайно так расположились...

Когда же через час в низине, неподалеку от истока ручья, мы уви

дели еще один валун с тремя подставками, я засомневался в своей «ледниковой» гипотезе.

— Раньше ты такие валуны встречал? — спросил я Михаила.

— Конечно! Обычно они огромные, но бывают и совсем маленькие, весом, наверно, в пять-шесть пудов.

...Вернувшись в Москву, я первым делом отправил письмо в Кольский филиал Академии наук СССР, в котором рассказал о загадочных валунах и просил передать письмо специалисту. Ответ пришел быстро, был обстоятельным, за подписью кандидата геолого-минералогических наук. Он сообщал, что такие валуны известны, рассказал, к каким горным породам относятся валуны, а к каким — цодставки, и добавил, что валуны из крепких пород, а вот подставки, наоборот, созданы природой из мягких и быстро разрушаются. Проходят столетия, и образуются те самые картины, о которых я спрашивал. Просто и логично!

Однако при всей авторитетности ответа он вызывал сомнение. Для этого была довольно веская причина: почему под валунами всегда оказывались только три подставки из «легкоразрушающихся горных пород»? И еще: подставки образовались из разных минералов, но поче-му-то они так синхронно разрушались, что всегда были равной высоты?

Картина для меня стала проясняться, когда я увидел фильм о памятниках культуры, найденных на островах Белого моря. Там, в частности, рассказывалось о поморской легенде, которая гласит, что давным-давно «немецкие люди» (так тогда называли шведов) напали на Поморье. Они пожгли кольские деревни, разорили рыбацкие села и Кемский городок. «Немцы» собирались напасть и на Соловецкий монастырь. И за это, утверждает легенда, бог покарал их: однажды, когда иноземцы сидели вокруг костра за трапезой, они окаменели...

А вот о чем говорилось в статье инспектора Министерства культуры Карелии А. Павловского, опубликованной в мурманской областной газете «Полярная правда». В Белом море, на островах Немецкий и Русский Кузова, за последние годы сотрудники Карельского краеведческого музея во главе с опытным этногра

32