Вокруг света 1981-04, страница 20

перед восходом солнца, чтобы не прозевать красочную панораму заснеженных вершин и в первую очередь 7059-метрового пика Мачхапучре, что в переводе означает «рыбий хвост».

Утром, еще в сумерках, поднимаемся на крышу отеля. На небе ни единого облачка. Постепенно на его темном фоне, подсвечиваемая восходящим солнцем, начинает проступать искрящаяся снегом горная гряда Аннапурны — «богини урожая». И в центре, пожалуй, самая красивая вершина в мире — Мачхапучра. Первые солнечные лучи всеми цветами радуги лениво играют на закованном в ледовый панцирь огромном рыбьем хвосте. Вдруг в ломкой предутренней тишине раздается монотонный голос. От неожиданности даже вздрагиваешь. Оказывается, в неприметной будочке на крыше отеля поселился буддийский монах. Примостившись на маленьком коврике, облаченный в ярко-оранжевую тогу, он, перебирая четки, заунывным голосом нараспев читает древние тибетские книги. Монах настолько поглощен своим занятием, что не обращает никакого внимания на щелчки фотоаппаратов и стрекотание кинокамер.

Вдоволь налюбовавшись восходом солнца над снежными пиками, отправляемся дальше. Наш путь лежит на юго-запад к городу Бутвалу. Дорога настолько красива, что даже сплошные повороты, спуски и подъемы не действуют на нервы. Вот за одним из них появляется крохотная деревня с глинобитными домами, будто приклеенными к скалам. Соломенные крыши, пальмы. А чуть дальше, рукой подать, огромный, слепящий глаза пик Аннапурны. Еще поворот, и его сменяет красавица Мачхапучра...

Дорога постепенно спускается вниз. Горы становятся все ниже и ниже. Скоро начнутся тераи, равнинные районы, окаймляющие Непал с юга. На берегу реки устраиваем привал. Когда от костра повеяло ароматом походного варева, со склона послышался звонкий молодой голос, выводящий ритмичную непальскую песню. Вскоре на подвесном мосту, перекинутом через широкий бурлящий поток, появляется стройная девушка, несущая на голове корзинку с зеленью. Легкими, уверенными шагами пройдя по узенькому настилу, она расположилась на камне неподалеку от нас. Следом за ней подошли еще две девушки. Сели рядом и, кокетливо прикрывая белоснежные зубы ладошками, начали перешептываться. Вероятно, три сестры — уж очень похожи миловидные юные лица. Как, должно быть, рады их родители: настоящее богатство!

Да, да, я не оговорился. Речь идет не о фигуральном, а вполне материальном богатстве. Дело в том, что, несмотря на законодательный запрет продавать девушек в жены, а также

выплачивать родителям невесты какой-нибудь калым, у живущей здесь народности тхару все еще широко распространен этот средневековый обычай. У тхару девушки рассматриваются как важный источник дохода родителей. А если дочь в семье красива, умна да еще умеет читать и писать, то она может принести «огромный доход», исчисляемый тысячами рупий. И ничего поделать нельзя, так как, по древним обычаям, браки у тхару могут заключаться только в рамках этой народности.

Впереди развилка. Дорогу пересекает шоссе Восток — Запад, или, как его еще называют, Махендра Раджмарг,— в честь покойного короля Непала Махендры, при котором было начато строительство этой трассы, связывающей восточные и западные районы страны. Не успели мы остановиться, как, обгоняя друг друга, к нам устремились торговцы «мини-универсамов» на небольших тачках с велосипедными колесами. Продается в них все, что хотите, начиная от резиновых тапочек до винограда и жареных с солью и перцем земляных орехов. Невольно обращаешь внимание на то, что лица продавцов значительно темнее, нежели у горцев.

Непал в этом отношении, вероятно, уникален. Всего несколько километров — и новая народность, новая этническая группа. Причем большинство из них практически совсем не изучены. Вот уж действительно непочатый край работы для этнографов. В этом районе, например, живет община патаркатья, или каменотесов. Она снискала себе известность не только искусными резчиками по камню, но и пришедшими из глубины веков обычаями, и в первую очередь древнейшим ритуалом установления невиновности: обвиняемый должен на виду у всех сделать три шага, держа на ладони... раскаленный докрасна кусок металла. При этом позволяется лишь смазать ладонь растительным маслом и положить на нее не более трех листиков фигового дерева, считающегося священным у индуистов. Если после испытания раскаленным металлом на ладони подозреваемого не окажется ожогов, он считается невиновным. Как нам рассказали, не так давно, несмотря на решение суда, один из каменотесов прибег к этому испытанию, чтобы публично доказать свою невиновность. Причем, по утверждению очевидцев, на его ладони не осталось и намека на ожог.

Сворачиваем налево и устремляемся по ровной глади асфальта. Надо спешить. Уже начинает темнеть, а до ближайшего города, где есть гостиница, больше ста километров.

И вдруг дорога оборвалась. Впереди река Нарайяни, за ней город Нарай-янгарх. Но где же мост, обозначенный на карте? Кто-то из нас бросает несколько недобрых слов в адрес англичан, с чьей помощью сооружа

лось шоссе: «Дорогу проложили, а мост пусть дядя строит!» Но англичане, как оказалось, тут ни при чем. Трассу до реки они сделали, а продолжение от Нарайянгарха (включая 420-метровый мост) до Хетауры должно быть сооружено на средства Азиатского банка развития. Причем работы там уже начаты, но вот о мосте строители забыли. Впрочем, не будем углубляться в сложные и порой необыкновенно запутанные материи иностранной помощи. Надо как-то переправляться, пока не наступила ночь.

Оказывается, есть паром. Правда, работает ли он, никто не знает. Находим «главного администратора» парома, который вручает маленькие розовые квиточки-билеты, машет рукой в сторону реки и тут же опять засыпает. Только теперь мы наконец-то поняли, что две узенькие остроносые, связанные между собой и покрытые хлипким настилом лодки и есть тот самый паром, от которого зависит продолжение кругосветки. Грустно посмотрев на наш автомобиль — может быть, в последний раз,— с грехом пополам въезжаем на помост. В каждую лодку прыгнули по два гребца, пятый — кормчий — встал у руля, и мы отчаливаем. Уже совсем темно. Один лишь месяц таинственно освещает нам путь.

Вот и другой берег. Устраиваемся в гостинице, заняв маленькие клетушки, в которые с трудом втиснуты по две видавшие виды кровати. Утром встаем совершенно разбитые, будто бы не спали. Собственно, так оно и было. Комариные армады налетали одна за другой, одеяла источали такой ужасающий дурман, что у всех отчаянно разболелись головы. А в этот день нам предстояло проделать 90 километров до Хетауры по дороге, которая находится в самой начальной стадии строительства, а затем преодолеть Трибхуван Раджпатх...

Наконец мы в Хетауре. Позади остались пересеченные вброд реки, изнуряющие километры полного бездорожья, непрекращающийся ливень. Зато город встречает нас какой-то необычайной, праздничной торжественностью. По улицам прогуливаются целые семьи непальцев. Причем у каждой наряд — будь то кофты, рубашки или традиционные узкие штаны — одного цвета. Как бы маленькие отряды со своей собственной униформой. Впрочем, ничего загадочного тут нет. Непальская семья в целях экономии обычно закупает сразу большой кусок материи, из которой затем экономно выкраивается одежда для всех, начиная от дедушек и бабушек и койчая внуками-правнуками. Когда смотришь на такое многоцветье, создается впечатление, что все жители этого южного городка надели свои лучшие одежды ради нашего приезда. На самом деле это объяснялось, конечно же, совсем иначе.

18