Вокруг света 1981-05, страница 4

«Может, в самом деле,-— подумал он,— пора мне... Я честно отработал свое на переднем крае мостострои-тельства, помог отцу и матери поставить на ноги меньших братьев и сестер. Теперь же, может, с семьей в свои тридцать пять лет откочевать в город? Работы там полно, как пишут однокашники по политеху, а в смысле возможностей развития детей — там академия по сравнению со сборной школой в поселке Только бы найти выход из нынешнего тупика да самому уйти с поднятой головой...»

Овсюгин пошел к своему вагончику. Под скрип снега воображение заиграло иначе: живо представился уютный вагончик с медвежьей шкурой на полу, самодельным стеллажом, забитым книгами, и музыкой из приемника «Эстония». А из кухоньки доносится сегодня запах пельменей из оленины, которые мастерица стряпать его жена, и помогали ей лепить, конечно, дети: Ванька с Лизкой.

Овсюгин засеменил по тропке между сугробами к освещенному заветному крылечку и, подойдя, не стал обметать унты веником — так засосало под ложечкой. Заскочил в вагончик, наугад повесил куртку, шапку, в секунду ополоснул руки под рукомойником и плюхнулся на складной стул, за дюралевый стол.

— Как сегодня пельмени? — спросил Овсюгин.

— Пельмеши с загадкой,— зазвенел голос Лизы,— а загадка никому пока не попалась.

— Значит, мне попадется,— сказал Овсюгин.— Так уж, видно, устроен ваш папка.

Некстати проскользнуло в голосе такое горькое, что даже ребятишки примолкли, затаращили глаза на отца. Сообразительная Лиза навострила нос в сторону кухоньки: наступала очередь вопросов матери, которая недаром вдруг прекратила греметь посудой.

— Сейчас мы его отогреем,— донесся ее густой голос.

Жена была большим дипломатом, не зря работала в плановом отделе: она не заводила серьезных расспросов при детях. Сейчас она выплыла из-за кухонной загородки с безмятежной улыбкой на полном, матовом и глазастом лице. В руках у жены покоилась глубокая тарелка, полная бульона с тугими мучными шляпками.

Продолжая думать все же о своем, хозяин добавил в тарелку приправы и начал выхлебывать варево большой деревянной ложкой. Рот приятно обжигало, внутри разгорался теплый очаг, и щекотная истома растекалась по всем суставам.

Овсюгин ел быстро, но все же рассматривал и критически оценивал лепку каждого пельменя. Так он заметил и «загадку» — в приоткрытый рубчик одной шляпки выглядывали дробинки черного перца. Овсюгин подхватил этот презент последним,

похрустел перцем и сделал дураковато-кислую мину.

— Ой, что мне попало! Сейчас загорюсь синим пламенем!

Детишки так и попадали со смеху прямо на медвежью шкуру.

— Жена, неси скорее чаю, залить загадку.

На кухне громыхнул чайник, потом ковш скребнул по дну бачка, и донесся расстроенный голос жены.

— Прозаседал, папка, и не принес воды...

— Сейчас схожу,— промямлил Овсюгин, дожевывая горькую загадку.— Ночью даже интересней.

— Куда,— всполошилась жена,— там к проруби не подойти — наледь под берегами уже парит.

И дома его настигла эта проклятая наледь.

— Ведь предусматривали мы водовод по смете,— затараторила жена.— Утеплить трубы, оборудовать водозабор, устроить колонки. Трубы завезли и бросили.

— Не бросили, а сложили в штабели,— пробурчал Овсюгин.— Теперь до лета. Без водовода перезимовать можно. Вот без горючки на том берегу — затор.

Жена, поняв, что с мужем творится неладное, примолкла. Потом спешно принесла чай в большой пиале, подаренной Атакишиевым.

Овсюгин уставился в пиалу, и перед глазами снова поползла, растекаясь

по ложбинкам, разветвляясь на рукава, рыже-зелено-синяя студенистая, вязкая и неудержимая наледь. Механизм ее появления был сложен и загадочен. Наледь могла пропарить снежно-ледяной покров в любое время... Она выползала из трещин в скалах, из-под мха, выпирала из свежих выработок или прорывалась поверх ледяного покрова реки. Овсюгин знал по питературе и опыту, что в рождении наледей повинны перепады температур на границах островных участков многолетней мерзлоты и таликов, оголенных отрезков почвы, плывунов, трещинных вод и вскрышных шрамов над ними. Теория наледей была покрыта туманцем, как сами гостьи из-под земли, но увеличивать затраты на них никто не разрешал. Приходилось изобретать противоядие на ходу, а это в инженерном деле чревато самодеятельностью...

«Нет, с меня хватит сибирских сюрпризов,— решил еще раз про себя Овсюгин.— Эта наледь последняя, справлюсь с ней или нет? Я заработал себе право на управляемый тыл. Только бы с теперешней гостьюшкой разойтись по-хорошему...»

— Читай, Ванек, ну, что тебе стоит,— донесся умоляющий голос дочери. Девчонка любила, когда брат читал ей книжки, и теперь совала ему в руки потрепанный томик сибирских сказок.

— Уважь сестренку,— подал голос отец.

2