Вокруг света 1981-07, страница 39

тался его удержать, но детеныш все еще был слишком силен Описав широкую петлю, он направился, шатаясь, в нашу сторону и наконец, совсем одурманенный, впал в забытье. Мы крепко связали его, потом впрыснули налорфин, и через три минуты втроем можно было удержать детеныша. Только теперь мы увидели, в каком состоянии нога его матери.

Ночью, уже в загоне, Томпсон попытался сделать операцию. Пока еще действовал наркоз, он вскрыл рану, идя за тросом, но, увидев, как глубоко врезалась петля, наложил швы и сообщил по радио в центр, чтобы выслали ветеринара.

«СКОРАЯ» ДЛЯ НОСОРОГОВ

Весть о том, что звериный доктор будет оперировать раненого «чипим-бири» — черного носорога, распространилась по всей Руйе. За тридцать километров шли к нам люди вождя Масосо; мужчины и женщины, старики и дети тридцать километров шагали через сухой жаркий буш. Они начали прибывать уже на другой день, еще до того, как ветеринар добрался до нас на своем «лендровере»; толпились вокруг загона и смотрели в просветы между бревнами на чи-пимбири, которого поймали эти белые сумасброды. Приметив, как наш носильщик Брайтспарк Тафурандика расхаживает среди них с хозяйским видом, я заподозрил, что он пытается всучить им билеты на ожидаемое представление, но Тафурандика с жаром опроверг мои подозрения.

День выдался пригожий, в самый раз для лечения чипимбири. Томпсон велел зрителям слезть с ограды, а вообще-то он был рад публике. Пусть посмотрят, какое бедствие эти ловушки. Публика встретила гулом ветеринара Джона Конди, когда он вышел из палатки со своим снаряжением.

Сначала Томпсон влез с обездвиживающим ружьем на ограду и всадил в носорожиху добрую дозу М99. Потом задние ноги носорожихи связали веревкой. Облив дезинфицирующим раствором воспаленную переднюю ногу, Конди попросил, чтобы шесть рабочих уселись на носорожиху и прижимали ее к земле на случай, если она очнется. Зрители заметно оживились. Джон Конди расстелил на земле резиновый коврик и разложил на нем хирургические инструменты. Публика была в восторге.

Конди вскрыл исследованную Томпсоном гноящуюся рану, сделал широкий и глубокий разрез, обнажая торчащие жилки ржавого троса. Стали видны сухожилия и мышцы — воспаленные, белые, желтые, кровоточащие; вокруг растопыренных стальных жилок мышечная ткань отливала серо-зеленым, сочились кровь и гной. Конди отделил щипцами от

мышц каждую ржавую жилку, потом погрузил в рану кусачки и одну за другой перекусил жилки, извлек их наружу. На это ушло немало времени. Затем он стал углубляться в ткани вдоль троса, орудуя инструментом, пока не уперся во что-то твердое. Конди поднял глаза на Томпсона.

— Трос врезался в самую кость,— сказал он.— И оброс сверху костной тканью.

— Оброс?

— Вся петля покрыта свежей кост

ной тканью Только этот конец торчит.

Ржавый стальной трос врезался в живую кость, и растопыренные жилки терзали мышечную ткань всякий раз, когда носорожиха двигала ногой... Мне стало нехорошо.

— А какой уход потребуется? спросил Томпсон.

— Вы сможете перевезти ее в Гуна-ре-Зоу Но сперва придется подержать ее здесь в загоне. А я буду приезжать — менять повязку и снимать швы.