Вокруг света 1981-08, страница 36

чительному феодальному обычаю бинтования ног. От них и пошли поколения бесправных строительных работниц.

И по сю пору населяют строитель-ницы кварталы старого города. Красная или голубая повязка предохраняет голову от цементной пыли, хотя главное назначение повязок, говорят, иное: женщины из уезда Саньшуй боятся солнечных лучей. Профессиональные качества их столь высоки, а зарплата так низка, что подрядчики чуть не дерутся за право нанять их на работу...

Первыми, предчувствуя зеленый свет, ринулись мотоциклисты в белых касках, совершая свой опасный слалом между машинами и автобусами. Мелькнул красный тюрбан сикха из Пенджаба: только им власти разрешают садиться на мотоцикл без шлема — религия предписывает им всегда носить тюрбан.

Вот и мы медленно двинулись к Ньютон серкус — круговой дорожной развязке, куда вливались ручейки из разных улиц. Наконец весь пестрый поток рванулся было вперед, но из тени ажурного пламенеющего дерева фламбойянт явилась женщина в оливковой накидке и огромной форменной фуражке. Жезл в ее руках взвивается вверх, и, словно заколдованный, дорожный поток замирает: «Осторожно! Дети переходят дорогу!»

Только что кончились уроки, дорогу пересекает звенящая цепочка школьниц в малиновых юбках и белых блузках. В эти предзакатные минуты в любом районе Сингапура дети пересекают дорогу.

В Сингапуре транспортная проблема усугубляется крошечными размерами острова. Уже сейчас двадцать процентов территории отдано дорогам. А завтра? Здесь около миллиона двигающихся средств — с мотором и без мотора.

Среди безмоторных не последнее место занимают велорикши — нечто среднее между мотоциклом с коляской и трехколесным велосипедом. Велорикш в Сингапуре около трех тысяч, и сосредоточены они главным образом в узких старых кварталах. Ездят на них чаще старушки, что плохо ориентируются в номерах автобусов и их маршрутах, да туристы. Старушки постепенно переселяются в современные дома, а вот туристов становится все больше, так что работы у велорикш не убывает.

Но, конечно, не они причина столпотворения на дорогах. Здесь популярна такая присказка: «Мечта сингапурца — одна жена, двое детей, три комнаты, четыре колеса». Мечта реализуется активно: 250 тысяч легковых машин, из них 140 тысяч — частные. К 1992 году, даже по строгим подсчетам, их может стать 400 тысяч!

Больше машин — строится больше дорог, а это стимулирует появление новых машин. В Сингапуре в сутки три колоссальные автопробки: утренняя, вечерняя (как в большинстве современных городов) и дневная, связанная с двухсменным обучением в школах. «Для кого же мы все-таки строим город: для

машин или для людей?» Так обозначается проблема.

Колонизаторы строили этот город явно не для пешеходов. «Туан бисар», большие господа, менеджеры, «туан кечил», малые господа и туаны помельче — все это свои, белые люди. Они пешком не ходят. Прочие — им надлежало разгружать олово и каучук в порту, расчищать джунгли под плантации, строить бунгало для туанов — в расчет не принимались.

Так возникли улицы без тротуаров. Строительство тротуаров, пешеходных дорожек вдоль уже существующих магистралей, перекидных мостов и других атрибутов разделения автомобилистов и пешеходов потребовало много средств и времени. Они появлялись постепенно. Главные усилия были обращены на наведение порядка на дорогах. «Штурмовая атака на автомашины» начала проводиться лет десять назад решительно и разнообразно: была повышена плата за регистрацию автомобиля, возросли импортные пошлины, увеличен дорожный налог (сейчас он стал одним из самых высоких в мире). И все-таки эти меры не дали ожидаемых результатов.

Лет десять назад состояние общественного транспорта было критическим. Одиннадцать автобусных компаний, принадлежавших местным китайцам, были на редкость неэффективны: маршруты не спланированы, каждый автобус двигался как хотел и куда хотел, в некоторых районах они не появлялись вовсе. Хаос — таков был диагноз, поставленный общественностью.

Но правительство медлило с национализацией. Пошли другим путем: официально заставили одиннадцать компаний слиться в три более крупные. Лишь через два-три года правительство взяло на себя ответственность — создало единую компанию. Были куплены новые автобусы, кстати, появились недавно и «даблдэккеры» — двухэтажные автобусы. На какое-то время полегче стало на сингапурских дорогах. Но перспективы выглядят удручающими. Единственное спасение — проект рельсовой транзитной системы, которая свяжет основные жилые, коммерческие и индустриальные районы.

После десяти лет дискуссий, изучений, анализов — к началу 1978 года — окончательный проект был готов. Система должна была, по замыслу, протянуться на 44 километра, включить эстакады, 30 станций. И вдруг новость. Правительство объявило, что работы по сооружению системы откладываются до середины 80-х годов.

БУДЬ ЩЕДРЫМ, КАК ПАЛЬМА

«Давление — высокое. Пульс — учащенный». Такой диагноз давно уже поставили Сингапуру те, кто почувствовал его ритм. Трудно ощутить себя частью этого мира.

Потому, наверное, так хотелось ос

тановить предзакатные минуты, когда солнце теряет свой блеск и становится оранжевым шаром, а в воздухе разливается благоуханная и густая синева. Но особенно я любил предрассветную пору, те редкие мгновения тишины, когда город был самим собой и являл незнакомцу свои скрытые черты.

На рынке Серангун пепельная старуха китаянка, высохшая, как лепестки бессмертника, опрыскивала цветы: орхидеи, гвоздики, хризантемы, «клешни омара» — острые красные цветы с глянцевыми темно-зелеными листьями и бледно-розовым кокетливым султанчиком.

Скрипнула тележка — это старый индиец повез в глубь рынка разноцветные ткани. Разложит он свой товар, сядет на крошечную скамейку и будет читать газету, бросая неуловимые взоры на проходящих возможных покупателей.

Веселый малаец, мурлыкая песенку, ловко орудовал ножом-парангом. Рядом с ним росла гора очищенных кокосовых орехов.

Сколько же дарит людям этих широт кокосовая пальма — гордая, эксцентрично-элегантная. На побережьях она, склонившись под разными углами, цепляется миллионами корней за землю. Вот взметнула свою крону в саду. У дорог их почти не осталось: удар упавшего ореха — даже по голове, защищенной шлемом,— не самое приятное ощущение для мотоциклистов.

...Продавец меж тем сортирует орехи, стараясь не упустить тот редкий, без ростков, что называют «келапа бута» — слепой кокос. Он содержит внутри мягкий белый камушек. Было время, когда его магические свойства ценились выше драгоценных камней: его носили, как талисман, на теле, в кольцах, на оружии.

Однажды звуки разбиваемых орехов услышал я у храма Перумал. Свадебная процессия — мужчины в белых пиджаках и дхоти, женщины в ярких сари — остановилась у входа. Жениха сопровождали шаферы — холостяки из родни невесты. И матроны с подносами: на одном — фрукты; на другом — малиновое сари и цепочка; на третьем — три очищенных кокосовых ореха. У входа один из шаферов нанес желтую сандаловую пасту на лоб жениха, священник обвязал шнурком его палец. И жених стал женихом.

Появляется невеста, скрытая вуалью, в сопровождении родственницы жениха. Суженые садятся на низкие скамеечки перед священным огнем. И тогда раздался треск первого ореха. Его разбил родственник жениха. Священник повязал шнурком палец невесты, вручил ей цветы арековой пальмы и фрукты. И она передала их жениху. Это значит, что отныне молодая переходит в лоно новой семьи. И храм огласился треском второго кокосового ореха.

Жених вручает невесте малиновое сари, она удаляется. Гостей угощают шафрановым рисом. Вернулась неве-

34