Вокруг света 1982-01, страница 7
ВИТАЛИИ БАБЕНКО ОТОГРАФИИ• •• РАССКАЗ ДОНЧО ЛИСЕИСКОГО Во время войны наша компартия была, разумеется, в подполье, но организации ее существовали почти во всех районных центрах Болгарии. Я тогда состоял членом областного комитета комсомола. Трудно отделить подпольное движение от партизанского; фашисты были повсюду. Разница в том, что мы оставались в городе, а партизаны действовали в горах — пять отрядов насчитывалось в нашем Горно-Джу-майском крае. В 1943 году стали появляться у нас группы советских военнопленных, которых гнали с собой проходящие на юг и на запад немецкие части. В конце сентября сорок третьего мы прознали, что в Горну Джумаю — так тогда назывался Благоевград — доставили 11 советских военнопленных. Немедленно решили помочь им бежать. Этот шанс нам, городским подпольщикам, никак нельзя было упустить. Военнопленные и сами искали контактов с партизанами. Связь установили через нашего подпольщика Иордана Ичкова, в его же доме организовали явку. Там мы и познакомились с Иваном Валчу-ком — Ванюшей, как впоследствии звали его партизаны. Отправились как-то к Иордану несколько комсомольцев... Вошли в дом и... обомлели: сидит Ичков за столом и беседует с какими-то личностями в немецком обмундировании. Прислушались, а разговор-то на русском языке идет, точнее, на смешанном русско-болгарском. Разговорились. Лучше всего беседа с Валчуком пошла — он очень быстро болгарский язык усваивал. Оказалось, Ванюша был круглым сиротой — родители умерли рано. Воспитывался у тетки, закончил техникум, учился в офицерской школе. Попал он в плен где-то на Дону. Его контузило при взрыве снаряда, а очнулся уже у немцев. Комсомольский билет удалось спрятать. Попал в Берлин, затем его увезли с группой пленных в Варшаву, дальше Румыния, а потом у нас оказался. Но как же организовать побег? Разумеется делать это надо с наступлением темноты, после проверки: пленных немного было, и каждый день их по нескольку раз пересчитывали. Наступил назначенный день. Шел дождь, и это было на руку. Когда мы добрались до дома, где размещались пленные, на условный сигнал первым вышел Ванюша — повезло: охрана то ли менялась, то ли отлучилась куда-то, спасаясь от ливня. А вот остальным уйти не удалось: считанные минуты длилось наше везение. В бой же вступать было неразумно — силы неравные, да и пленных под удар подставлять нельзя. Под утро часть комсомольцев вернулась в город, а я проводил Ванюшу в горы. Пока мы шли к партизанам в ту самую первую ночь, а для меня это была и последняя ночь, когда я видел Валчука, я все расспрашивал его о жизни. Говорил он мало. Запомнилось: было Ванюше то ли двадцать, то ли двадцать три года, а родом он откуда-то из-под Житомира. Несколько лет назад мы обращались в Житомирский краеведческий музей, но никаких следов Валчука не нашли... Дончо Лисейский смягчал русское имя, и выходило — «Ванюща», что было не искажением имени, а какой-то ласковой его формой. Как будто отец вспоминал давно умершего сына. По возрасту Лисейского — нынешнему — и возрасту Валчука — военному — так все и получалось, но в октябре сорок третьего они встретились ровесниками, расстались братьями. Не старшинство одного и молодость другого разделяли их сейчас, а временная пропасть, и жестокой «машиной времени», определившей эту участь, была война... Официантка давно уже принесла нам кофе в облитых глазурью керамических чашечках. Человек, сидевший по соседству с седовласым Лисейским, крепкий смуглолицый мужчина с внимательными быстрыми глазами, сделал несколько маленьких неторопливых глотков и заговорил. РАССКАЗ ВАСИЛА КРЕКМАНСКОГО В нашем партизансколл отряде почти у всех бойцов были клички. Меня, например, звали то Васко, то Пугачев, уж забылось, откуда последнее прозвище пошло, в шутку, наверное, придумали. Командир звался Кочо. Асен Дермен-джиев, руководитель второй группы отряда,— Юли. А вот у Ивана клички не было. С первого дня — Ванюша и только Ванюша. Иные и фамилии-то его не знали: зачем? Прекрасно помню, как Валчук пришел в отряд Мы тогда разбили лагерь на левом берегу реки Славово. День был яркий, солнечный. Партизаны собрались вокруг костра, где в большом котле варилось мясо к обеду. Вдруг сигнал караульного. Смотрим: поднимается к нам Асен Дерменджи- Мемориальный комплекс на Шипке стал символом нерушимой дружбы русских и болгар ев — он ходил на связь с городскими комсомольцами — да не один. Ведет с собой «языка» — пленного немца в форме. Все всполошились — не каждый день в лагерь фашистов доставляли. И лишь командир наш угадал в «немце» своего: подбежал к нему, обнял и расцеловал. Не подвело командира чутье. Оказалось — советский офицер, бежавший из плена, Ванюша Валчук. Среднего роста, русый, лицо круглое, синие глаза, плотная коренастая фигура. По земле шагал твердо, чуть враскачку, как матрос, хотя моряком никогда не был. Даже что-то медвежье проступало в нем — в хорошем смысле: добродушие, основательность и сила. В деятельность отряда Валчук включился сразу. Чем бы мы ни занимались, он везде был в первых рядах — в боях, в любых рейдах. По горам быстро распространилась весть: у партизан «живой» русский. Преданные нам крестья НА МЕРИДИАНАХ ДРУЖБЫ |
