Вокруг света 1982-01, страница 8

не сами приходили в лагерь. Расспрашивали Ванюшу, как в Советском Союзе живут люди, как воюют советские солдаты. То же он рассказывал и на наших собраниях, и рассказы его поднимали боевой дух, сплачивали партизан. К тому времени в отряде числилось пятьдесят бойцов. Люди разные, а действовать должны как один человек.

Ванюшу любили все: и местные жители, и партизаны. Отношение к нему было особое: понимали бойцы, что воюет этот парень на чужой земле, берегли его, пытались отстранить от опасных рейдов. Но куда там! Ванюша в ответ: «Здесь, сражаясь бок о бок с болгарскими партизанами, я воюю за свою Родину!» — и точка. Это его подлинные слова.

Двадцать пятого ноября наш отряд разделился. Часть должна была идти на запад, к хребту Влахина, и попытаться создать там новый отряд. Валчука поначалу в ударную группу не взяли: риск большой. Ваня настоял на своем, а командир Арсо Пандурский не смог ему отказать.

Выбрали двенадцать человек (впоследствии к ним присоединились еще двое). Тяжелым было прощание. Построились лицом друг к другу две шеренги: базовый отряд и ударная группа. Постояли молча и разошлись. Больше я Ванюшу не видел...

На следующий день я побывал в музее революционной истории Благоев-града. На стенах залов висели диаграммы, схемы и карты, показывающие передвижения партизанских отрядов, места и даты сражений. По музею меня водил уже знакомый мне Васко Крекманский — добрейший и теплый душой человек, хотя, когда разговор заходил о сражениях, становилось ясно: он так и не смог растопить в себе лед войны. От него узнал я, что в Болгарии в те времена было 12 оперативных партизанских, или повстанческих, зон. Горно-Джумайская шла под четвертым номером, командовал ею Никола Парапунов — легендарная личность. Изображения Парапунова сохранились, я видел их в музее и, слушая пояснения Васила Крекманского, разглядывал многочисленные документальные фотографии, развешанные на стенах,— все надеялся отыскать прижизненный снимок Ивана Валчука. Увы, снимка не было. Фотографий Ванюши вообще не сохранилось — не полагалось отряду ни фотографа, ни фотографической техники. Документы же бойцы, разумеется, с собой не носили: партизанская война строится на конспирации, и личность удостоверяют не бумажные корочки, а поведение в бою.

И все-таки два документа, относящиеся к Валчуку, я увидел в городском музее. Один горестный и мучительный: полицейский снимок обезображенного трупа Ванюши, что был доставлен в Горну Джумаю после последнего боя маленького отряда. Второй — фотография рисованного портрета Валчука,

сделанного после войны по воспоминаниям партизан.

...Пришла пора вступить в разговор третьему из сидевших за столиком кафе мужчин. Выглядел он молодо, пожилым совсем не казался, про таких говорят: «Человек средних лет». Если бы я не знал точно, что Борису Манову под шестьдесят, а молодость его пришлась как раз на военные годы, ни за что бы этому не поверил.

РАССКАЗ БОРИСА МАНОВА

Мы двинулись к селу Градево на реке Предел на выполнение боевого задания. По нашим сведениям, в селе было всего четыре полицейских, а кме-том — старостой — там состоял прене-приятнейший тип, завербованный фашистами. От нас требовалось ликвидировать полицейских, сжечь сельский архив, кмету же сделать последнее предупреждение: еще один проступок, и расправа будет короткой — партизанская казнь.

К Градеву вышли в пять утра. Расположились на крутом склоне и принялись наблюдать за селом. Что такое? Не верим глазам. Суета, полиции намного больше, чем мы предполагали. Насчитали человек тридцать — все на мотоциклах, с пулеметами. Стали думать-гадать: как поступить? Мы с Вал-чуком настаивали, что в любом случае надо давать бой. С одной стороны, маловато нас, а с другой — если учесть внезапность нападения, риск оправдан. Но командир принял другое решение: в бой не ввязываться, подождать до вечера. Вечером же он вовсе отменил приказ: полиция осталась в селе, а временем — ждать, пока она уберется,— мы не располагали.

Дальнейший маршрут наш был такой: от Градева до Поповой Горы, далее село Струмско на реке Бистрица. Затем следовало переправиться через полноводную ледяную Струму и идти дальше на запад. Трудный это был поход: постоянное напряжение, нехватка продуктов, горы — вверх-вниз, вверх-вниз. А Ванюше хуже всех приходилось: равнинный он человек, к горам не приученный.

Месяца два всего-то и были мы знакомы с Ванюшей. Скажете, мало, чтобы человека узнать? На мой взгляд, вполне достаточно. Он был весь как на ладони — открытый, душевный. И песни пел — заслушаешься!..

Словом, через Струму мы переправились, и вот там, на правом берегу, в деревне Покровник, пришлось мне с ребятами проститься: захворал.

Оставили меня на лечение местным жителям, и мы расстались. Конечно же, планы строили, рассчитывали встретиться ранней весной, но... не дано было этому случиться. Из оставшихся тринадцати человек только один выжил — Славе Чимев. Он умер уже в мирное время, не так давно. Чимев до самой смерти вспоминал, как во время одного из боев выручил его Ванюша. Славе

промочил ноги, и Валчук отдал ему свои шерстяные носки — джурабы, толстой вязки, теплые, подарок крестьянки. А сам Ванюша ходил в ботинках на босу ногу. Ведь есть выражение: «Последнюю рубашку отдать^— так? Я скажу, что отдать последние носки — зимой в горах! — это та же «рубашка».

21 января 1944 года полиция раскрыла лагерь группы. Партизанам пришлось сниматься с места, но куда денешься: весь район оцеплен, повсюду каратели, население напугано, хлеба и того порой не найдешь. Палатки ставили, где застанет ночь, чем выше в горах, тем лучше, спали на снегу.

Первый тяжелый бой состоялся близ деревни Дреново. Группа в тот день разделилась: шестеро искали пропитание, а семь человек, в том числе и Ванюша, вынуждены были схватиться с шестью десятками полицейских. Выстояли. Даже раненых у партизан не было, хотя полицаев полегло немало.

Через неделю второй бой. Погибли трое. И командир отдал приказ пробиваться к своим, искать базовый отряд. Но на пути снова та же Струма — горная сноровистая река. Все мосты и переправы тщательнейшим образом охраняются. Единственное «слабое» место там, где в Струму вливается речка Рилска, у деревни Лисия. Добрались девять изможденных бойцов до деревни (Чимева с ними уже не было, тоже больной лежал у крестьян) и решили ночь переждать, а уж на следующий день со свежими силами перебираться на левый берег реки. Хотя какие там «свежие силы» — название одно!

И надо же, нашлась темная душа, подлый человек в Лисии. Успел за ночь обернуться предатель, сообщил фашистам, и наутро каратели взяли деревню в кольцо. Собралось их там 600 человек — немцы, полицейские верхами и на мотоциклах. Шестьсот человек против девяти оборванных, измученных, полуобмороженных партизан.

Бой длился два часа. Долгие, кроваво долгие сто двадцать минут (а может, сто или сто пятьдесят, кто считал?) оборонялись наши бойцы до последнего патрона. Первым погиб Ванюша. Потом убили остальных. Фашисты долго еще измывались над телами: протыкали штыками лицо, грудь, живот. Неприкрытые трупы повезли для устрашения непокорных в Горну Джумаю. Было это 29 января 1944 года, и до освобождения, до 9 сентября, оставалось лишь семь с небольшим месяцев.

В отряде не сразу узнали о гибели героев — весть шла от селения к селению, пока не добралась до зимнего лагеря партизан. Страшная это была весть: пали испытанные бойцы, пал русский, одно лишь присутствие которого в отряде было событием для всего края. И на торжественном траурном собрании партизаны дали клятву: бороться до конца. Отомстить...