Вокруг света 1982-02, страница 25

Вокруг света 1982-02, страница 25

Экспедиция уходит в поиск

ся болью в пояснице, нестерпимым зудом под ногтями и в пальцах, стертых песком. Как у большинства ребят, от солнца и песка у меня потрескались до крови губы, кожа щек. Ярко выступают на лице следы солнечных ожогов...

«В продолжение всей зимы нам не приходилось страдать от особенно сильных морозов или пронизывающего холода, но зато постоянное беспокойство причиняли нам жестокие ураганы и штормовые ветры в сочетании с сильным снегопадом, густыми туманами и сыростью от близости моря, от которых паруса, составляющие крыши наших землянок, быстро ветшали и не в состоянии были противостоять постоянным сильным ветрам; они разлетались при первом же порыве ветра, а мы оставались лежать под открытым небом»,— вспоминал Свен Ваксель.

Вот ветры, пожалуй, и сейчас остались такими... Ветер заставлял нас менять обыкновенные туристические растяжки на палатках на нейлоновые, толстые, до 20 миллиметров в диаметре, которые могли бы отлично служить буксирными тросами для автомобилей.

Понятно, что мы были в бухте не первыми, кого влекло желание узнать, как, в каких условиях жили моряки «Св. Петра» зиму 1741/42 года — девять долгих месяцев.

Вдвоем с "Андреем Станюковичем мы проанализировали все известные нам газетные, журнальные, научные и популярные публикации: от экспедиции Федора Литке на шлюпе «Сенявин» в 1827 году до посещения бухты Командор начальником факультета Военно-морского училища Ленинграда, капитаном первого ранга К- Шопото-вым. И оказалось, что согласно этим данным наша экспедиция была 25-й по счету. И лишь в третий раз, если принимать во внимание кратковременное пребывание в бухте Командор отряда Якутского филиала СО АН СССР под руководством кандидата исторических наук Ю. Мочанова, в этих экспедициях принимали участие профессиональные археологи.

Самыми трудными были, пожалуй, первые дни пребывания в бухте, когда мы только-только начинали расчистку будущих раскопок, делали проверочные шурфы.

Андрей Станюкович с Мариной Сергеевной Шемаханской занялись замерами на лайде с помощью квантового магнитометра, созданного на одном из ленинградских заводов.

На Ларису Сычеву — экспедиционного фотоисторика — была возложена еще одна нагрузка. Она стала шеф-поваром. Вначале планировалось, что каждый из нас будет по очереди дежурить на кухне. Но когда стало ясно, что вместе с нами будут в бухте еще двадцать школьников, мы поняли, что из этого ничего не получится. Каждое утро вместе с Ларисой в лагере оставались двое девочек и двое ребят. Девочки помогали во всех поварских делах, на ребят возлагалась забота о дровах и воде,

а в свободное время они помогали Станюковичу в замерах на прибрежной полосе.

Остальных ребят разбили на две группы, и каждый день я и Олег Галактионов уходили с ними к землянкам. Лагерь наш был расположен на том же месте, что и в 1979 году, и та же дорога вела к песчаным дюнам. Одно лишь было новым: через речку мы перебросили мостик — длинное толстое бревно.

С первого дня группа Олега Галак-тионова работала на месте кузницы, мне же с ребятами досталась расчистка, как потом выяснилось, землянки, где жили Свен Ваксель с двенадцатилетним сыном Лоренсом, Георг Стеллер и больные члены экипажа.

Два дня мы занимались лишь снятием верхнего слоя дерна, метр за метром очищая будущее место работы.

— Да найдем ли мы хоть что-нибудь? — спрашивала Лена Чернышева, черноглазая, серьезная девочка, которая обычно лишнего слова не проронит, и смотрела на меня с нескрываемой требовательностью.

Лена алеутка. Она и Саша Синица представляли у нас в отряде, можно сказать, коренных жителей. Лена внучка двух очень уважаемых людей на острове, почетных граждан Никольского. Бабушка, Евдокия Георгиевна Попова,— одна из первых комсомолок Командор, в прошлом директор Алеутского музея. Благодаря ее стараниям удалось собрать для музея многие ценные документы. Дедушка Лены по матери—Сергей Илларионович Сушков—в прошлом председатель райисполкома. Каждый день три раза выхожу я на связь с радиостанцией Командорского зверозаво-да и, если на вахте дедушка Сушков, перво-наперво сообщаю ему, что здоровье и самочувствие ребят нормальное: все здоровы, сыты...

И вот наконец первая находка — какой-то непонятный красно-бурый ком. По мере того как осыпался песок, насквозь пропитанный и скрепленный ржавчиной, все более угадывался большой, сантиметров 25, четырехгранный кованый гвоздь.

— Откуда он? — Глаза ребят светились любопытством.

И я начал рассказывать, что, когда весной моряки осмотрели выброшенный на берег пакетбот, им стало ясно: засосанное в песок судно, с трюмами, заполненными галькой и песком, восстановить не удастся. Они решили разобрать его и из этих брусьев, досок и мачт построить другое судно, на котором смогли бы возвратиться на полуостров. Они распрямляли уже бывшие в употреблении гвозди и наиболее хорошие из них перековывали, пускали в дело.

После первой находки работа пошла и легче, азартнее, но и труднее. Очередной гвоздь, бусинка, фрагмент фарфоровой чашки или осколок штофа — все вызывало у ребят интерес, все требовало ответа.

Еще в первые дни пребывания в Никольском я обратил внимание, что крылья, капоты, кабины совершенно новых машин, бульдозеров, вездеходов были буквально изъедены ржавчиной.

— Три года в этой сырости,— объяснили мне,— и нет машины. Разрушается здесь металл. Съедают его туманы наши...

Сырой климат Командор пагубно сказался на металлических предметах, оставленных на острове экипажем «Св. Петра». Догадаться с ходу, что представляет собою тот или иной предмет в действительности, когда он представал перед нашими взорами бесформенной массой, было просто невозможно. Три-четыре гвоздя, спаянные проржавевшим песком, бывали величиной с голову теленка. Ошиблись мы и со штыком-багинетом.

...Лопата за лопатой поднимали очередной слой песка, когда вдруг я увидел заостренный кончик металла, а уж через несколько минут расчистил уходящий градусов под 60 в землю металлический предмет.

— Геннадий, посмотри, похоже» палаш...

Силантьев, который первые дни вместе с Леньковым снимал планы землянок, уже второй день работал в нашем раскопе.

— Да, вроде палаш...

Металлический предмет удивительно

напоминал это морское оружие. Самая верхняя оконечность его походила на ту часть палаша, на которую насаживается рукоятка, а утолщение было похоже на остатки эфеса. Совочками и кисточками осторожно освобождали предмет от лишнего песка, корешков травы и карликовой рябины, от лишней ржавчины. Сделали фотоснимки и лишь потом, аккуратно подрезав грунт, передвинули еще не освобожденную от песка и ржавчины находку на доску. Торжественно Геннадий перенес ее на стол Марины Сергеевны Шемаханской. Расчищать сами мы не рискнули.

Ответ получили лишь через два дня. Палаш оказался штыком. Это французское оружие было принято на вооружение петровской армии. Более чем полуметровые штыки носили в деревянных или кожаных ножнах на поясе, их надевали на огромные кремневые ружья, когда солдаты поднимались врукопашную.

«Один из самых сильных людей нашей команды становился на нос лодки и, когда она приближалась к добыче, вонзал крюк между ребрами животного. Тогда мы все, около сорока человек, ухватывались за перлинь, и случалось нередко, что нас по плечи втаскивало в воду,— описывает охоту на морскую корову Свен Ваксель.— Люди, находившиеся в лодке, вооружены были также саблями, штыками и копьями; они преследовали корову и кололи ее, пока не протыкали кожу...»

Предыдущая страница
Следующая страница
Информация, связанная с этой страницей:
  1. Около ногтя собралась кровь под кожей

Близкие к этой страницы