Вокруг света 1982-06, страница 24

Я нашел ее на Октябрьском проспекте.

Встретившись с Евдокией Петровной, я узнал, что она из Ростова, приехала сюда, на берег Амура, со всеми тогда же, в 1932 году, прошла через все тяготы Начала, здесь же связала свою судьбу с Иваном Даниловичем. В войну осталась одна с тремя ребятишками... О чем бы ни говорила Евдокия Петровна, она незаметно переводила разговор на мужа, показывала мне его фотографию или другой снимок — тот, где она уже со взрослыми сыновьями. Снова и снова всматривалась в их лица, будто искала в чертах сыновей самого Ивана Даниловича. Она очень хотела, чтобы гость представил себе живого Сидоренко — таким, каким знала его она.

— Вы помните Сидоренко? — спросил я у Павла Федоровича.

— Ну как же! Ваня Сидоренко! — В голосе хозяина послышалось восхищение.— Одно время мы жили вместе — я, Ефременко, он, Костя Короленко... Это был удивительный человек. Всюду появлялся неожиданно. Как ветер. Неостанавливающийся ветер. Он сначала был заместителем секретаря комитета комсомола на суд острое, затем его назначили секретарем к нам, на строительство авиационного завода. Простой, открытый парень... Был Иван с Украины. Приехал уже со славой строителя . Строил Харьковский тракторный, за рекорды там получил «кругосветку», настоящую, не такую, как мы, а вокруг Европы. Побывал в Италии, Франции... В 1932 году, будучи знаменитостью, попросился в Комсомольск...

Я знал от Евдокии Петровны, что в 1942 году дивизию, в которой служил Иван Данилович Сидоренко, перебросили с Дальнего Востока под Сталинград. У Ивана Даниловича в роте было много нанайцев. Бок о бок с ними он и вступил в последний, отчаянный бой. И погиб...

Командировка Павла Федоровича в Америку случилась потом. Много позже. Прошло еще несколько ледоходов. Те первые зима и осень многому научили. Люди постепенно стали приспосабливаться и получать от тайги и реки то, что до сих пор им было неведомо, жить в согласии с природой... С каждым вскрытием реки шли грузы, оборудование, одежда, все необходимое для быта. Доставлялись новые станки из Горького, Ленинграда. Еще окна в цехах не были застеклены, а уже устанавливали оборудование. Двадцатитрехлетний Павел Федорович, никогда не строивший самолеты, без инженерного образования стал начальником одного из ведущих цехов — фюзеляжного... Завод начинал строить первые самолеты. И вот,

когда выпустили первые двадцать машин для Северного морского пути, запустили новую машину, решено было направить в Америку несколько групп, чтобы ознакомиться с современным авиапроизводством и закупить необходимое оборудование. Павел Федорович попал на завод «Консолидейтед», выпуекающий летающие лодки.

— Меня тогда одолевали смешанные чувства,— вспоминал эти дни Павел Федорович.— С одной стороны, манила Америка, которая тогда была законодателем техники, с другой — вроде только освоился на заводе, только стали выпускать новый самолет. Размышлять долго не пришлось. Приказ. Вскоре приехали в Москву. Надо сказать, что в то время для получения виз надо было являться в посольство. Мне довелось попасть к самому послу Джону Де-вису... В первые дни войны он выпустил кинофильм «Миссия в Москву». Командированный с фронта в Москву, я смотрел этот фильм в «Метрополе» и видел в нем Джона Девиса, который с экрана говорил прекрасные слова о нашей стране... Состоялась короткая беседа с послом. И вот в сентябре 1937 года я еду в Америку. Через шумную Европу, всю Атлантику в цитадель капитализма... Горы товаров, ярко освещенные витрины, Америка того времени могла оглушить своими неоновыми рекламами кого угодно, тем более парня из тайги... Нас, комсо-мольчан, направили в Калифорнию — с нами приехали специалисты и из других наших городов. Так вот, устраиваемся на теплом берегу Тихого океана, где недалеко золотые пляжи... Снимаем коттедж, нанимаем экономку — так было нам положено — и начинаем работать на заводе «Консолидейтед». Помню, нас опекал мистер Райдебуш, добродушный толстяк, у него еще был помощ-rirnc, молодой человек с инженерным образованием, работал рабочим — безработных тогда было около 13 миллионов... Так день ото дня стали изучать технологию производства, саму машину: считалось, каждый из нас должен досконально знать процессы на сборке, на прессах, на испытаниях, нестандартные инструменты...

Хоть и не хотелось мне прерывать Павла Федоровича, но пришлось. Для восприятия разговора об Америке не хватало, как мне казалось, главного: отношения американцев к нашим ребятам. И я спросил об этом.

— Как к нам относились американцы? Хорошо,— ответил Павел Федорович и умолк.

А я решил было — зря помешал, испортил его ровный, степенный рассказ. Но ошибся.

— Понимаете, шел 1937 год,—

обстоятельно начал Сафонов,— год великих перелетов: сначала Чкалова, Байдукова, Белякова, затем — Громова, Данилина и Юмашева... Эти перелеты тогда всколыхнули американцев. Я бы даже сказал, что по значимости эти события были как первый полет человека в космос, полет Юрия Гагарина. Вроде отсталая страна — и вдруг такие перелеты... Выходило, что технически мы были подготовлены. Я помню, как-то в Нью-Йорке на митинге, посвященном перелету Громова, выступал наш тогдашний посол в Америке Трояновский. Он сказал буквально следующее: «Вы с вашими перелетами сделали больше для сближения наших стран, чем все дипломаты — и американские и советские,— вместе взятые». В городе Сан-Диего, где располагалась фирма «Консоли-дейтед», по субботам и воскресеньям мы ходили столоваться в кафе,— в эти дни экономка наша брала выходные. Владелец этого заведения шумно рекламировал: «Здесь обедают русские». И когда мы входили в кафе, люди вставали и аплодировали, будто эти перелеты осуществили мы...

— Вы изучали английский язык? — справился я.

— Работая изо дня в день на таком заводе, и заяц заговорит,— ответил Павел Федорович.

Вдруг я поймал себя на мысли, что, слушая Павла Федоровича, думаю о другом, меня одолевает желание спросить, как он по возвращении через год в Комсомольск-на-Амуре пережил разительный, должно быть, контраст двух миров того времени? И я спросил Сафонова об этом.

— Странно,— сказал он,— но об этом же я и сам подумал сейчас... Скажу лишь об одном событии из жизни нашего города. Оно тогда с лихвой перекрыло все мои американские впечатления. Возвращаюсь в Хабаровск, подумываю, как бы удачно сесть на пароход, а мне говорят, что к вам в Комсомольск идут поезда, завершено строительство железной дороги; сел в новенький пульман и с комфортом прокатился домой. Можете представить мое состояние. Поверьте, это тогда ни с чем не сравнить было... Город к этому времени имел стотысячное население, дома уже строили архитекторы, многоэтажные, каменные, основательные; судостроители спускали на воду суда. А я приехал из Америки на свой авиационный уже начальником сборочного цеха. Правда, накануне, в Москве, во время нашего доклада о поездке в Америку, в наркомате хотели рекомендовать меня директором завода в Комсомольске, но я взмолился. «Завершать учебу мне надо»,— говорю. Я же был заочником в последние годы. Дали мне возможность доучиться, через полтора года вызвали в Москву на це

22