Вокруг света 1982-07, страница 18

угольной пыли, совершенно неразличимы.

— Салюд! — Я с трудом узнаю Фау-стино, молодого горняка, что сидел вчера с нами «У Тито».— Это наша обычная дорога на работу. Как видишь, не курорт. Вот так и вкалываем по семь часов в день с перерывом на 15—20 минут, чтобы проглотить бутерброд. Больше нельзя — «капатас» у нас хуже некуда.

«Капатас» имеет два значения — «надсмотрщик» и «учетчик». Я несколько раз обращал внимание на злые глаза маленького человечка, который следовал за нами по пятам. После слов Фаустино стало ясно, что это он и есть «хуже некуда».

...Когда через три часа снова поднимаемся в клети на поверхность, стараюсь поглубже вдохнуть свежего воздуха. Эти мгновения кажутся праздником. Шахтеры выходят молча, усталые, мокрые, грязные. Возле шахтоуправления ко мне подходит высокий красивый человек, по-русски произносит: «Здравствуй, товарищ!» Это генеральный секретарь профсоюза горняков Испании Мануэль Невадо. Бывший горняк, уроженец Астурии, он, как и большинство местных активистов, прошел школу подполья, изведал аресты, допросы, тюрьмы. Но испытания его только закалили. Теперь каждый день своей до предела заполненной работой жизни он посвящает борьбе за права шахтеров, чтобы добиться для них мало-мальски сносных условий жизни и труда.

— Забой, сами видели, почти ад. Но главная наша беда — растущая безработица. Ее уровень в этом регионе значительно выше общенационального. Под предлогом нерентабельности закрываются старые шахты, принадлежащие как государственному сектору, так и частным владельцам. И это в то время, когда Испания ощущает острую нехватку энергоресурсов,— говорит товарищ Невадо.— Нужно срочно открывать новые шахты, модернизировать старые, тогда у страны будет достаточно угля, а у людей — работы. За это мы и боремся.

К нашему разговору внимательно прислушивается совсем молодой паренек, еще не успевший переодеться после выхода на поверхность

— Да, насчет работы сейчас трудновато,— вступает он неожиданно в разговор.— Раньше в нашем поселке матери крестились: не дай бог, сыну доведется уголь добывать, здоровье гробить. А сейчас, как только парню исполняется восемнадцать, женщины сами спешат записать его в очередь на работу в шахту. Жить-то надо. Но я, например, долго не выдержу, уеду к родственникам в деревню. Там горы, лес, луга, а воздух такой, какого во всей Испании не сыщешь. Здесь, в подземном аду, чувствую, как быстро теряю силы. Вот и кашель появился подозрительный...

Мануэль с пониманием и сочувствием

слушает молодого горняка, а когда тот отходит, тихо говорит:

— В деревне, конечно, воздух хороший, но только жить там тоже трудно. Больше того, часто крестьянин не может прокормить семью работой в поле. И если возле поселка есть какая-то старая шахта, он с радостью готов наняться туда хотя бы на несколько дней в месяц...

Наш обратный путь пролегает по той улице, где сидит, доживая последние дни, дон Аурелио, живое обвинение существующей системе: ведь он всю жизнь проработал на шахте «Самуньо».

Душа Мануэля Невадо болит за всех горняков Испании и за каждого в отдельности, где бы ни спускался он под землю — в Астурии или Леоне, Андалузии или Кастилии. Бывшего забойщика не может не радовать то, что и в других регионах набирает силу борьба шахтерских масс в защиту своих прав и интересов. Они берут пример с Астурии, учатся у своих братьев по

классу стойкости, выдержке, единству.

От Мануэля я услышал рассказ о том, что произошло в поселке Сересо-де-Рио-Тирон. Подобных селений в стране тысячи, но об этом знает вся Испания.

...На вид Сересо мало чем отличается от других населенных пунктов Старой Кастилии. Тысяча двести жителей. Крохотная главная площадь, где по вече-эам и в воскресные дни собираются мужчины, чтобы сообща обсудить последние местные новости. Школа. Собор. Словом, типичный провинциальный поселок, за исключением одного: совсем рядом находится сульфатный рудник «Кримидеса», на котором постоянно занято 120 жителей Сересо.

Некогда селение Кудильеро на побережье Бискайского залива было прибежищем пиратов. Сегодня это типичный рыбацкий поселок, где мальчики уже с двенадцати лет вместе с отцами выходят в море и всю жизнь остаются верны профессии рыбака

16