Вокруг света 1982-09, страница 14

роза окончательного закрытия. По дороге, связывающей эти сооружения, не снуют автомобили, не мчатся грузовики с продукцией, тягачи с цистернами. Здесь царит тишина, нарушаемая, как и сто лет назад, лишь звоном колокольчиков на шеях овец. В чем дело?

— Мы стали жертвой показной индустриализации,— считает один из местных профсоюзных лидеров, Пьетро Симонетти.

Предприятия создавались без учета местной специфики, потребностей, возможностей, без учета экономических взаимосвязей, даже без подробного изучения потенциала того или другого района. Завод в городке Пистиччи должен был перерабатывать природный газ. Газеты обсуждали радужные перспективы, открывавшиеся перед жителями округи. Но... запасы газа скоро кончились (никто не удосужился составить прогноз), и современное предприятие осталось без сырья.

«Область находится на том же уровне, с которого начиналась ее индустриализация,— писала газета «Коррьера делла сера».— Здесь до сих пор актуальна фотография, изображающая путешествие по Базиликате премьер-министра начала века Дзанарделли, который совершил его в повозке, запряженной волами...»

Хитрец Пульчинелла, повеса Ковьел-ло, забияка Скарамучча... Я бродил по Неаполю и видел черты этих театральных персонажей во многих прохожих, случайных знакомых, в деятельных подростках и подвижных стариках. И меня все не оставляло «театральное» желание найти эти маски, что называется, в чистом виде, встретить людей, которые персонифицировали бы раешных героев. Ну, Тарталью, положим, я уже видел. Тот полицейский, который без размышлений покинул забитый машинами перекресток и подсел к нам в машину,— это вылитый лентяй Тарталья. А остальные? Ну где же еще я мог отыскать остальных, как не на футболе?!

— ...О, за последние пятнадцать лет я не пропустил ни одного сезона, помню почти все голы, которые забили наши,— хвастается Дженнаро. Он сидит рядом со мной в автобусе.— Я Эспозито — это самая неаполитанская фамилия.

— Есть тут один в клубе, может достать абонемент со скидкой,— продолжает Дженнаро, подмигивая то правым, то левым глазом.

— Бесплатно, что ли? — спрашиваю.

— Какое там! Скажешь тоже! Я ему винцо подбрасываю. Отец в деревне такое вино делает...— добавляет Дженнаро.

— А просто купить со скидкой абонемент нельзя?

— Можно. Но так... Так наверняка!

— А место хорошее?

— Ничего. Стоячее. Все видно.

— Стоячее?

— У нас на стадионах сидячих мест мало, да они и дорогущие.

— Это твои сыновья? — спрашиваю я, показывая на двух парней.— Они тоже болельщики?

— А как же! Вот этот — Джулиано. Лоботряс из лоботрясов.— Восемнадцатилетний Джулиано скромно склоняет голову, не выказывая никакого неудовольствия такой характеристикой. По-моему, он даже прячет улыбку в усы, которые ему совершенно не к лицу.

j — Вместо того, чтобы учиться, как I следует,— продолжает, распаляясь, ! Дженнаро,— он только о футболе и думает. Отец из кожи лезет, чтобы сын мог ходить в университет, а он все с приятелями шляется. Мяч вместо головы!

Младший Эспозито, Пьетро, не спускает с нас горящих глаз. Ясно, человек хочет высказаться.

Но лучше бы я ничего у него не спрашивал. Пьетро тут же прорвало. Выпучив глаза, захлебываясь словами, он обрушил на меня лавину футбольных сведений, выдал десятка два прогнозов по различным клубам и тут же убедительно их аргументировал, расписал все достоинства и недостатки «Наполи»... Остановить словоизвержение 15-летнего «тифозо» невозможно.

— Слушай, а ведь «Наполи» и чемпи-оном-то никогда не была. Так себе команда...— неосторожно вставил я.

Глаза у Пьетро налились кровью, он готов броситься на меня с кулаками. Джулиано побледнел, а глава семейства нахмурился и положил тяжелую руку мне на колено.

— Ну вот что, северянин. Ты иностранец, поэтому, считай, тебе повезло. Тебе может не нравиться неаполитанский кофе, неаполитанская пицца, неаполитанская «паста» и даже неаполитанский выговор. Бог с тобой! Но заруби себе на носу: «Наполи» — лучшая команда в мире. Так всем на севере у себя и расскажи.

Ну и семейка, думал я, уходя со стадиона. Вот они, маски «комедии дель арте». Младший сын — Скарамучча, готовый налететь на любого обидчика, не разбираясь, из-за любого пустяка. Сам Дженнаро — настоящий Пульчинелла. Наконец, старший сын... Конечно же, это Ковьелло: легкомысленный и веселый, главное для него — футбол, а учеба потом. Кажется, ему в голову даже мысли о работе не приходят. Ну, закончит он университет еле-еле. А что дальше? Ведь и с университетским дипломом найти работу невероятно трудно: в городе тысячи дипломированных специалистов безуспешно обивают пороги учреждений и предприятий. Отец пилит Джулиано каждый день: начинай, мол, присматривать себе место. Да где там! Посмотрит «Ковьелло» хитро на папу «Пульчинеллу», **подмигнет брату «Скарамучче» и промолчит. Дескать, я знаю, что делаю.

Ох уж эти маски, маски современного Неаполя!..

Неаполь — Москва

НИКОЛАЙ ТКАЧЕНКО, наш спец. корр.

Фото автора и В. КОЛОМЫЦЕВА

Иочью ударил морозец, и к утру дорогу покрыл ледяной панцирь. На одном из виражей наш «уазик» вынесло на встречную полосу и чуть не развернуло поперек трассы.

— Спокойно,— говорит Нурмухан шоферу.— Спокойно...

Справа от нас, за темным силуэтом гор Заилийского Алатау, занимается зыбкая утренняя заря.

Нурмухан Ахметов сосредоточенно смотрит в лобовое стекло. «Я казах,— говорил мне Нурмухан.— Деды мои всю жизнь кочевали. И я, выходит, кочевник». Так и есть. Нурмухан Ахметов — гидрогеолог. С пятнадцати лет он в «поле», а теперь ему тридцать три...

Мы мчимся по Кульжинскому тракту, по бывшему Великому шелковому пути. Проходит он у самого предгорья. Знали погонщики: здесь наиболее близко выходят к поверхности подземные воды. Здесь можно напиться, напоить верблюдов и переждать жару в тени раскидистых карагачей...

Теперь это вполне современный ав-тобан. Но как, может быть, и века назад, разговор в дороге идет о воде. О простой бесценной воде.

Мои спутники — изыскатели Алма-атинской гидрологической экспедиции: Нурмухан Ахметов — начальник Се-миреченской партии, Борис Буров — начальник отряда. Сегодня они объезжают свои земли, чтобы решить на точках набежавшие деловые вопросы. Сейчас наш путь лежит на Талгарское месторождение подземной пресной воды, питающее Алма-Ату.

Утреней свет над нами расширился, сливаясь с белизной выпавшего ночью снега. Поля, пустые арыки, пастбища, виноградники, плантации табака с сухой стоячей будылью — все под снежной, блестящей коркой. Маячат вышки эксплуатационников , разбуривающих по следам изыскателей «кусты» водяных скважин. Вся эта долина между Заилий-ским и Джунгарским Алатау носит название Илийской впадины; для гидрогеологов же — это Илийский артезианский бассейн, который дает воду для орошения полей и пастбищ.

12