Вокруг света 1983-05, страница 34
Е. ФРОЛОВА Фото В. ГРИЦЮКА и С. ПИВОЕВА Сначала mm жги т БЕРЁСТЫ...Каждая берестяная фигура была со своим, присущим только ей, движением, поворотом головы, жестом. Этому ощущению помогал точный подбор мастером природного цвета бересты. Вот юный Аемминкяйнен, герой эпоса «Калевала», приветственно распахнул руки, приподнял подбородок. Кажется, еще миг — и он изречет: Ну, здорово, вот и я здесь! Здравствуй тот, кто сам так скажет! Василий Александрович обратил мое внимание на фигурку босого паренька с лаптями за спиной. — Это я иду в соседнее село на праздник, а обувку берегу, чтобы не износилась. Знал я ей с детства цену. С лаптей из бересты и началось увлег чение Василия Костылева. Отец его был Василий Александрович, пряча улыбку под щетинкой седых усов, извлекал из старого дубового шкафа свои работы — фигурки лесоруба, пахаря, рыбака, пряхи, конармейца... Все они были сделаны из тонких берестяных ленточек, которые мастер называл лычками. На письменном столе, на аккуратно расстеленной газете, лежали пучки берестяных полосок разных оттенков — от бледно-сиреневого до ярко-желтого, тут же были нехитрые инструменты: ножницы, зажимы, пинцет, деревянная колотушка и флакончик растительного масла. Мастер оставил меня наедине со своими героями, а сам взял в руку мягкую тряпочку и стал протирать ленточки-полоски. БИОГРАФИЯ РЕ1ША мастеровым человеком, плотничал, плел лапти, пестери. Почти весь Шенкурский уезд Архангельской губернии кормился этим традиционным для Севера ремеслом. Но вот случилась беда: в тяжелые годы гражданской войны, проболев всего три дня, Костылев-старший умер, оставив полный дом ребятишек. Трудно было одной матери поднимать большую семью. Даже соли не на что было купить. Василию Костылеву минуло в ту пору всего тринадцать лет. — Разыскал я тогда старый, истертый лапоть,— рассказывал мне мастер,— и пошел на реку. Отмыл опорок в проточной воде, протер песком и разобрал лыко за лыком Потом нашел в сарае несколько клубков берестяного лыка, заготовленного отцом, и приступил к делу. К вечеру второго дня лапти были готовы. Конечно, помогло то, что сызмальства смотрел на руки отца за работой. Помнил, как отец брал в руки лыко и подолгу гладил, рассматривал, а потом начинал плести лапти без бортиков. Вскоре и у меня пошли заказы. Но не сразу я обрел уверенность в отцовском деле, да и терпение пришло только с годами. Закончив протирать ленточки, Косты-лев положил крест-накрест восемь двойных лычек, сложенных так, чтобы внутренняя сторона бересты была лицевой. Придерживая их зажимами, стал плести полотно клеточку за клеточкой и при этом поговаривал: — Вот так-то точно отец и начинал, как сейчас слышу под его пальцами скрип берёсты... Всем своим видом, нечаянно оброненным словом мастер давал понять, что если в детстве его заставляла плести великая нужда, то теперь он делает это для удовольствия. Но, пожалуй, не только для этого. За его художеством стояли и красота земли северной, и характеры ее людей, сказки, легенды и биография мастера. В юности Василий Костылев одним из первых в уезде вступил в комсомол, ходил по соседним деревням, агитировал своих сверстников последовать его примеру; после рабфака учился в лесотехническом институте, работал в комсомоле. Окончить аспирантуру помешала война. Но она сделала его военным человеком, и надолго. Только в 1960 году в звании подполковника вернулся он на гражданку. Стал преподавать в лесотехническом техникуме. Однажды коллега Василия Александровича сказал, что недавно в Ленинграде видел в Ботаническом саду слона, сплетенного из листьев пальмы индийскими мастерами. Дома Костылев сразу же сел за работу. Взял берестяные ленточки — и через несколько дней закончил плести фигуру лося, потом слона. Снова потянуло его к бересте, к сказочным и реальным героям... Через два года в лесотехническом техникуме уже состоялась первая творческая выставка преподавателя Косты лева. Особым успехом на выставке пользовались его серии, воплотившие героев |
