Вокруг света 1983-05, страница 35

карело-финского эпоса «Калевала», «За власть Советов», «Рыбаки». А вскоре работы показаны на городской и республиканской выставках, потом он становится лауреатом ВДНХ, его изделия демонстрируются в Лейпциге, Лондоне, Нойбранденбурге, Швеции. Берестяные герои мастера стали экспонатами музеев Москвы, Ленинграда, Суздаля, Петрозаводска, Кижей...

Для начала берёсту, говорил мастер, надо в лесу заготовить. Пятнадцать дней в году, в начале лета, нужно ее брать. Лучшая берёста для заготовок —- на крутых боровых склонах, в смешанном лесу. Там она плотная, слоистая, эластичная. Совсем не годится кора, взятая у берез на равнинных и болотистых местах. Заготовленную кору надо отделить от верхнего слоя, нарезать на ленты, сложить в пучки. Берёсту можно расслоить, на несколько слоев. Пальцы сами чувствуют, какой слой нужно снять. Толщина же лычки зависит от того, какую вещь собираешься плести.

— Вот эта, к примеру, пойдет на человеческую фигурку,—- Василий Александрович указал на эластичную и с сильно выраженным цветом ленту,— а эта пожестче и тускнее — на более крупную фигуру или шкатулку. Изнаночный цвет берёсты для меня —- лицевой. Видите, он бывает разных оттенков. Это позволяет голову, руки у скульптуры сделать более светлыми, одежду можно орнаментировать. Подкраски не допускаю. Пусть остается цвет самой природы... У каждого мастера свои маленькие сек

реты,— продолжал он,— есть они и у меня. Один вы уже видели. Если протереть лычки тряпочкой, смоченной в подсолнечном масле, заусенцы на них не образуются, да и цвет активнее проявляется. А второй мой секрет еще проще. «Не всякое лыко — в строку» — эта старинная пословица как нельзя лучше оправдывается в моем деле.

Василий Александрович оторвался от работы, поднял на меня цепкие глаза и, видимо, уловив интерес к разговору, продолжил:

— Важно то, как положил первое поперечное лычко — вниз или наверх. От этого зависит, смогу ли я четко и красиво «пришить» остальные детали. Премудрость вроде бы невелика — запомнить направленность переплета,— а потом скажется, не сойдутся клеточки, и пропало дело. Начинай все сначала.

Письменный стол, на который выставлял мастер фигурки, стоял у окна. И только теперь, когда вдруг в небе показалось солнце и его луч лег полоской на берестяных человечков, я поняла — Василий Александрович давно ждал этого мгновения.

— Вот и солнышка дождались,— сказал он и снова обратил мое внимание на хоровод героев «Калевалы».— Поначалу руки фигур получались словно в рукавицах. Не нравилось мне это. Потом придумал: из двух узеньких лычек стал делать пальчики и «пришивать» их. Получилось лучше. Самое трудное — схватить движение, выражение лица. Сложно поставить и голову, найти ее поворот. А ведь от этого зависит харак

тер. Вот хозяйка Похъёлы, старуха Лоухи из «Калевалы». Видите, какой у нее хищный нос и злой оскал. Я долго искал этот рисунок лица. Нос как-то быстро получился, а вот челюстей пришлось сделать много. Два месяца я трудился над Лоухи. Кстати, у моих учеников в нашей народной студии «Сампо» скульптуры пока не получаются, но лапоточки, шкатулки, солонки выходят отменные...

На другой день я зашла в отдел народного творчества Карельского музея изобразительных искусств. Среди зао-нежских вышивок, изделий художественного ткачества и прялок в скромной стеклянной горке стояли берестяные человечки Костылева.

Чуть наклонив набок голову, опустив устало плечи, задумчиво смотрит на топор мудрый Вяйнямёйнен. Кажется, вот-вот он скажет:

Ты, топор остроконечный С лезвием железным гладким! Мнил ты, что рубил деревья, Воевал с косматой елью, Направлялся к диким соснам, Враждовал с березой белой... Странно, но с этими словами я вспомнила последний наш разговор с Василием Александровичем Костылевым. Он говорил:

— Вот многие называют мой материал берестой, я же называю его берёстой. Так и в народе ее называют... А впрочем, как в душе поется это слово, так и надо, наверное, произносить его.

г. Петрозаводск, Карельская АССР

i «Вокруг света» Л«> 5