Вокруг света 1983-09, страница 57

С Никитой Касалищевым, редактором судовой многотиражки, мы не поехали на запланированную экскурсию. Никита — по образованию археолог, и для него интереснее было посвятить день истории. Беда, однако, что сегодня воскресенье. А мы знали, что в этот день вся Шотландия, а стало быть и графство Оркни, только и делает, что ходит в церковь. Но в конторе фирмы, обслуживающей туристов, перед нами предстала рыжеволосая молодая женщина. Звали ее Джин. Она была, как нам показалось, одета слишком тепло для мягкого климата этой, хоть и очень северной, части Великобритании. Из-под воротника видавшей виды твидовой куртки выглядывал домашней вязки толстый свитер. На мне был плащ, а Никита и того не взял. «Не будет ли холодно?» — спросила Джин. Археолог демонстративно надел солнцезащитные очки и напомнил, что на дворе август, а не декабрь. Джин пожала плечами:

— Оркнейский август...

Но больше к этой теме не возвращалась. И это было нашим первым знакомством с нравами оркнейцев: не вмешиваться в чужие дела и давать возможность каждому поступить, как он считает нужным.

— Понимаете ли вы хорошо по-британски? — осведомилась Джин.

— ??

— Шотландия — часть Британии, но отнюдь не Англия. Нашего здешнего — гэльского языка ^ры, конечно, не знаете. Я предпочитаю 4ie называть язык, на котором мы с вами сейчас' общаемся, английским.

Что ж, «по-британски» так «по-британски». И мы уселись в рыжий «опель».

По узкому шоссе мчим среди холмов мимо пастбищ, хуторов, озер на юг, потом сворачиваем на запад. По программе мы должны увидеть залив Скапа Флоу, доисторическую деревушку Скара-Брэ и загадочное Брогарское коль,цо.

— Конечно,— говорю,— мы в Шотландии, а движение здесь все-таки по левой стороне дороги, прямо как в Англии.

— Это в Англии ездят, как в Шотландии,— невозмутимо отвечает Джин.— А знаете, кстати, что левостороннее движение вообще более обосновано, чем правостороннее? В прежние времена, когда не было машин, британские кучера могли случайно задеть кнутом лишь кры-шу встречного экипажа. Кнут-то в правой руке держат. А на континенте вечно попадало ни в чем не повинным пешеходам.

Через полчаса путешествия по острову мы очутились у капища Мэйшоу. Внутри его археологи обнаружили доисторические захоронения. Каменные плиты Мэйшоу испещрены знаками, которых больше тысячи. Прочитать их до

Наверное, в те времена, когда составляли эту старинную карту Оркнейских островов, здесь уже строили такие дома из каменных глыб.

сих пор не удалось. Мысленно разметив одну из плит на квадраты, Никита принялся было переносить знаки на бумагу. По сосредоточенному выражению его лица было видно, что уходить отсюда он не намерен, пока не перерисует их все. Спустя четверть часа наблюдения за работой археолога я вопросительно взглянул на Джин, и она тут же пообещала дать по возвращении в столицу фотоснимки этих знаков...

Было позднее утро, и черные коровы, насытившись травой, возлежали на земле. Чем ближе было до Скара-Брэ, тем чаще попадались овцы — серые с чуть рыжеватым оттенком. На фоне изумрудных холмов, расчерченных серыми булыжными оградами, и овцы казались каменными.

Я включил приемник. Кабина наполнилась веселой песенкой какого-то ансамбля, но прослушать до конца нам ее не пришлось. Левая рука Джин щелкнула переключателем, и вскоре из ди намика понеслись скачущие ритмы истинно шотландского хороводного танца р'ил. Почему-то вспомнилось детство, дворик в центре Москвы, бесконечные переливы гармоники, на которой по выходным дням с упоением наигрывал сосед Хайрулла.

Попетляв по побережью мелководных заливчиков, мы выехали на равнину, за которой синел Атлантический океан. Каменный сарай — единственный ориентир на плоскости. Чем ближе к океану, тем злее лупцует ветер наши лица песком и мелкими камешками. Надсадно ухает прибой. Накинув капюшон плаща, я пробираюсь за Джин по узкой тропинке й: доисторическому поселению Скара-Брэ. За мою спину прячется от ветра Никита. «Комнаты» за

рытого в землю жилища — их десять — разделены стенами, сложенными из булыжника и валунов серо-бежевых тонов. Их соединяют узкие, в полметра шириной, проходы. От беспощадного ветра укрываемся в одном из них. В каждом помещении своя меблировка: сиденья, место для очага, лежанки. Все из камня. Даже двери и подушки.

— Скэра-Брэ,— говорит Джин,— одно из древнейших человеческих поселений в Северной Европе. Жили тут пикты, занимавшиеся рыболовством и скотоводством. Возраст жилищ — более трех с половиной* тысяч лет. Но обнаружили их только в 1850 году после сильнейшего урагана, который сорвал крышу. Крыша была сделана из костей китов, на которые, как на стропила, наваливали всякий хлам и пищевые отходы, превратившиеся затем в дерн.

— Ураганы тут лихие,— пробурчал, доставая не гнущимися от холода пальцами блокнот, Никита.— Но сколько же здесь проживало людей и какие свидетельства их присутствия сохранились?

— Научные раскопки в Скара-Брэ,— отвечала Джин,— ведутся лишь с 1920 года, и найдено было два человеческих скелета — мужской и женский. А ведь совершенно очевидно, что жило здесь гораздо больше людей — одних лежанок более десятка. Конечно, и эти двое остались тут не случайно, вряд ли древние обитатели Скара-Брэ хоронили мертвых таким образом. В чем же дело? У входа в землянку нашли разорванные ожерелья из кабаньих клыков и кашалотовых зубов; значит, обитателям Скара-Брэ пришлось спешно покинуть свое жилище и в панике устремиться к выходу, где в общей сутолоке