Вокруг света 1983-10, страница 60

зала, и моя сестра Росалинда меня вылечила.

Я вспомнил об этом потому, что я живу на улице Косс, номер 46А, в одной-единственной комнате, где все мы спим, сжавшись как сельди в бочке. Мы не доехали до нашего дома, когда направились на смотровую площадку Стремя.

А перед этим, совсем забыл, я показал им церковь, которая раньше была первым собором Пацкуаро и основана в 1545 году. Часы, что на башне, сказал я им, это очень старые часы, те самые, которые дон Васко привез из Испании.

— Ах! — сказала сеньора.

Мы приехали, наконец, на смотровую площадку Стремя. Они остались в беседке, откуда прекрасно видно все озеро с его пятью островами индейцев тараско. Они вовсе не горели желанием подниматься по 417 ступеням, которые начинались оттуда и доходили до самой вершины горы, где стоит одинокий крест, сооруженный, как сказал мне как-то Торомболо, по приказу дона Ласаро Карденаса

Я уже порядком проголодался, когда мы вернулись со Стремени, но я, конечно, об этом и не заикался. На мое счастье, сеньор и сеньора тоже проголодались. Я привел их в ресторан «Толстяк», который знаменит тем, что в нем подают лучшую в Пацкуаро, да и во всем мире, белую рыбу, где они заказали рыбный бульон, белую рыбу, сеньор — запеченную в тесте, а сеньора — натуральную и фасоль с жареным сыром. Я заказал то же, что и сеньор, и мы с удовольствием поели. Потом сеньора спросила у Толстяка, как он готовит такой вкусный бульон из рыбы, а Толстяк ответил, что это очень просто: ставят варить головы белой рыбы; отдельно варят овощи — хитом ате, ксаконокстле, морковь, картошну, тыкву чайоте — нарезанные ломтиками, а потом в них выливают отвар из голов, пропустив его предварительно через сито. В конце добавляются кусочки хорошо прожаренной белой рыбы. Толстяк особенно упирал на то, что для тогр, чтобы вкусно приготовить белую рыбу, как это делают в Пацкуаро, главное не надо мудрить: поджарить ее и подавать как есть с солью и лимоном или в крайнем случае запеченную в тесте. Можно откушать ее и с соусом из хитомате, лука и зеленого перца.

Я сто лет так не ел. Мне начинали нравиться эти супруги. Не все туристы приглашают поесть; большинство во время обеда оставляют нас на улице караулить машину, и хоть бы кусочек хлеба вынесли. Как тот разодетый сеньор, что прикатил со своим семейством на «шевроле» и хвастал, что он хозяин ресторана в Мехико, у которого все стены из стекла,— неужто такие бывают? Он все старался показать,

¹ Ласаро Карденас — президент Мексики в 1934—1940 годах.

что у него куча денег, ну, а когда я провозил их целый день по городу, дал мне каких-то пять песо, и хотя бы для смеху предложил мне поесть. А эта пара из «опеля» — вот это да. Поэтому они мне начинали нравиться.

После обеда я показал им поселок Санта-Клара-дель-Кобре, который сейчас называется Вилья-Эскаланте, по мы, как и все, продолжаем называть его Санта-Клара-дель-Кобре.

Там мы подъехали к дому сеньора Пуреко, и он показал свою мастерскую, и супруги посмотрели, как делают медные блюда, тазы и кастрюли: бьют и бьют деревянным молотком, без всяких шаблонов, пока не получится нужная форма. Сеньор Пуреко сказал им, что изделия из меди производят в Санта-Кларе давным-давно, а заказы на них идут не только из Мехико, но и Ларедо и Сан-Антонио в Техасе.

Сеньоре очень понравились кастрюльки, и она купила две штуки по двадцать пять песо. У выхода я чуть задержался, чтобы получить от сеньоры Пуреко свои комиссионные — пять песо, но она сказала, что у нее нет мелких.

Мы вернулись в Пацкуаро. Проехав по городу, остановились на Малой площади, где я вышел. Место моей мамы на площади было уже пусто. Я обещал ждать их у гостиницы завтра утром, пораньше.

На другой день чуть свет я был у гостиницы. Им очень захотелось проплыть по озеру на лодке и посетить Ханицио. Понятно, здесь это самое лучшее путешествие: такое прекрасное озеро, с его рыбаками, забрасывающими и тянущими свои сети, которые похожи на крылья стрекоз. Эти сети жители Ханицио называют тируспета-каус: ими ловят небольших рыб тирус и чегуас. Ловят еще и другими сетями, широкими и длинными, очень длинными — гуаракуас, и совсем узкими — чиримикуас. Гуаракуас и чиримикуас служат для ловли белой рыбы. В озере есть и другая рыба, говорят, карп или форель, которую завезли в 1929 году вроде бы для того, чтобы сделать озеро богаче.

Ну, по правде говоря, я не знал всего этого. И услышал это от Антонио, рыбака из Ханицио, который долго беседовал с сеньором и сеньорой. А я слушал. Антонио сказал еще, что жители Ханицио сами плетут сети и даже продают их на другие острова.

Сеньору и сеньоре очень понравилась поездка на моторной лодке, и дома, и мощеные улочки поселка, которые идут то вверх, то вниз, то вдруг поворачивают, то снова поднимаются и опускаются. Ханицио показался им «очень типичным», как сказала сеньора, в то время как сеньор все не хотел верить своим глазам и старался поговорить с каждым встречным, хотя не все с ним хотели говорить, потому что такие уж они, эти жители Ханицио, скрытные.

Увидят незнакомого человека, посмотрят на него, да и отвернутся и начнут болтать между собой на своем тараско. Но сеньору все-таки удалось побеседовать с Антонио, с тем рыбаком, с его' сынишкой Гило, который спел нам на тараско песенку про Люпиту и еще про Тата Ласаро (они всегда их поют для туристов, чтобы получить несколько монет).

Мы поднялись до самой верхней точки Ханицио, туда, где стоит эта громадина, монумент Морелоса ¹. Туда можно зайти и по лестницам добраться до самого кулака Морелоса, поднятого над головой. На стенах — разные рисунки, которые рассказывают о героических подвигах великого генерала. Честно говоря, монумент-то порядком запущен, ну значит, грязный очень: все росписи исцарапаны гвоздями и исписаны всякими «Л уис-I-Ана = любовь» и разными пакостями.

Сеньоре, я так и знал, там не понравилось, и она поскорее вышла. Перед тем как снова сесть в лодку, мы съели по нескольку кусочков хорошо прожаренной рыбы с солью и лимоном, совсем недорого, по шестьдесят сентаво кусочек, да еще каких вкусных! В той же лодке мы объехали и остальные острова, но уже не сходили на берег, осмотрели их только издали. Я объяснял:

— Это Харакуаро, что значит «появившееся место», это Ла-Панкада, что значит «место, где они остановились», это Енуэн, что значит «кривой», а это Текуэна, что значит «мед».

— И что значит Ханицио? — спросила сеньора.

— А! Одни говорят, что это «место, где идут дожди», другие — что это «кукурузные рыльца». Имейте в виду,— сказал я,— очень немногие гиды знают, что означают названия островов. И я из этих немногих.

Сеньор и сеньора засмеялись.

Теперь оставалось показать им в Пацкуаро то, что они еще не видели. Ну какой интерес им смотреть вокзал, церкви, монумент, в котором запечат-лен-непреклонный-Тангауан-Второй-последний-царь-тарасков-посланный-убивать-на-берега-Лермы-по-приказу-тщеславного-и-кровожадного-Нуньо-де-Гусмана-в-1530-году.

И я упомянул еще один вид ремесленного искусства, которым известен Пацкуаро,— это серебряные ожерелья, точь-в-Точь — так рассказывают — какие дарили женщинам тараско в день их свадьбы. Сеньоре захотелось купить такое ожерелье, и я привел их сперва в дом Серды (где мне дают комиссионные) и в дом Салинас (где комиссионные не дают), но сеньоре показалось слишком дорого платить 160 песо, которые запросили за ожерелье, и тогда я

¹ Морелос Хосе Мария — национальный герой Мексики, руководитель освободительной борьбы мексиканского народа против испанских колонизаторов в 1811 — 1815 годах.