Вокруг света 1984-04, страница 33

ЭКСПЕДИЦИЯ УХОДИТ в поиск

ного оленя, косули, кулана, сайгака, кабана, волка, медведя, барсука, лисицы, горностая и зайца.

Древние греки не сразу освоили Тарханкут. Широкая его колонизация, отмеченная строительством множества усадеб и укрепленных факторий, началась только в IV веке до нашей эры. Почему? Что мешало? Местное население? А кто тогда здесь жил?

Древние авторы говорили об этом невнятно и неопределенно.

Щеглов надеялся, что ответ дадут раскопки. Но во всех местах, где открывались остатки построек и могильники, археологи находили одно и то же: греков и скифов.

А где же следы коренного населения, обитавшего в Крыму до прихода греков и скифов? Ведь оно было куда многочисленнее пришельцев!

Почему Щеглов был в этом так уверен?

В начале IV века до нашей эры Херсонес уже обладал достаточной силой, чтобы захватить и начать \ разрабатывать пространства плодородных земель в северо-западном Крыму. Это была житница, которая снабжала хлебом не только херсоне-ситов, но и Грецию. Несколько небольших городков — Керкинитида (современная Евпатория), Прекрасная Гавань (поселок Черноморское), цепь мелких крепостей и укрепленных поселений на побережье между ними служили одновременно своеобразными элеваторами, складами зерна и защитой края от скифов с севера.

Насколько благосостояние Херсо-неса зависело от урожая на Тархан-куте, можно судить по тексту присяги, которую давал каждый херсоне-сит, достигающий совершеннолетия: «Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими... Я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной Гавани и других укрепленных пунктов ни скифу, ни эллину... Хлеб, свозимый с равнины (то есть с Тарханкута. — A. H.)_t я не буду ни продавать, ни вывозить в какое-либо иное место, но только в Херсонес...»

Однако вот что любопытно. Даже по самым завышенным подсчетам собственно греческого населения, жившего здесь в укрепленных пунктах, было слишком мало, чтобы держать в руках все огромное хозяйство херсонеситов! Сбор урожая требовал множества рабочих рук. Еще больше — обработка земли. Если для посевов пшеницы и ячменя достаточно вспахать поле на месте выкорчеванного леса, то разбивка виноградников и садов на скалах была невозможна без огромного числа тружеников. Следы виноградных плантаций, сложной дренажной системы, одновременно служившей

и конденсатором влаги, оценивались в сотнях тысяч кубических метров скального грунта, который был извлечен из-под тонкого слоя почвы.

Кто же выполнял такую работу? Рабы? Тогда для них потребовались бы специальные поселки и армия надсмотрщиков, подобно тому, как это было в серебряных рудниках и мраморных каменоломнях! Оставалось предположить: здесь жило какое-то местное население, оказавшееся в зависимости от греков. Своего рода «крепостные». Ими не могли быть ни скифы, враждовавшие с греками, ни тавры, жившие в горах Крыма,— еще большие враги греков.

Так встала проблема сатархов.

Древние греки открывали Черное море и Скифию так же, как два тысячелетия спустя европейцы открывали Америку. В то время каждый путешественник был купцом, воином и грабителем. Но, кроме того, еще и географом, этнографом. Иначе говоря, разведчиком. В новой стране его интересовало все: очертания берегов, ветры, реки, бухты, названия народов, их нравы, обычаи, верования, вооружение, хозяйство, традиции, симпатии и антипатии к окружающим народам, наиболее ценимые товары. Дороже золота и рабов ценились в древнегреческих городах листочки шелковистого папируса, хранившие записи о расстояниях, морских течениях и удобных якорных стоянках,— всего того, что нужно было знать для удачи торговых и военных операций.

Поколения античных географов и историков, собирая, сопоставляя и проверяя периплы, как назывались эти справочники, сводили их воедино, создавая географические энциклопедии древности. Точные факты часто соседствовали в них с догадками и такими баснословными домыслами, в которых сомневались даже сами составители, прося читателей не принимать все на веру, но — на всякий случай! — иметь в виду...

Первым назвал жителей западного Крыма и побережья Каркинитского залива «тафриями» знаменитый географ древности Страбон. Однако можно думать, что то было не собственное имя народа, этноним, а всего лишь «имя указательное». В переводе с греческого оно звучит как «живущие за рвом», «ровники». Только при чем здесь ров?

Ученые давно заметили любопытную закономерность: самые древние известия не всегда следует искать в самых древних рукописях. Вот и в этом случае определению Страбона жителей западного Крыма нашлось объяснение у автора гораздо более позднего времени, Стефана Византийского. Тот сообщал: «Тафра — страна у Меотийского озера (Азовского моря.— А. Н.)_у которую окружили рвом рабы... Жители — сатар-хи».

Вот как? Стало быть, «тафрии» — это сатархи, живущие за рвом?! Замечание средневекового географа сразу же отбрасывает нас в глубокую древность, еще к Геродоту. Древнегреческий историк в своем сочинении привел скифскую легенду о восставших рабах, которые выкопали на Перекопском перешейке огромный ров, чтобы преградить скифам путь в Крым. Собственно, от этого рва и произошло русское название Перекоп — перекопанный перешеек. В легенде, как полагают историки, слиты два достоверных события: то, что ров был вырыт с помощью рабской силы и что рабы эти в конце концов восстали. Может быть, здесь нашло отражение и третье — чья-то попытка преградить скифам путь в Крым из Причерноморских степей...

Другие античные географы — Помпоний Мела, Плиний Старший,— касаясь в своих сочинениях северозападного Крыма, подтверждали сообщения Страбона и Стефана Византийского : «.. .местность между Болотом (современный Сиваш.— А. Н.) и заливом называется Тафра, а залив — Каркинитский... Занимают это место сатархи».

Древняя Тафрия, как можно видеть, охватывала весь степной Крым — от Каркинитского залива на западе до Азовского моря на востоке, включая Тарханкут и, вероятно, Керченский полуостров, оставляя таврам горную часть и Южный берег Крыма. Конечно, существовал соблазн отождествить хорошо известных тавров с пока неизвестными «тафриями», объяснив заодно и древнее название Крыма — Таврия. Но не будем спешить. Для нас важно, что сатархи-тафрии оказываются коренными жителями крымских степей и предгорий, такими же скотоводами, как скифы, которые постепенно оттеснили первопоселенцев на запад полуострова.

Но для кого же сатархи были «тафриями», то есть живущими за рвом, за Перекопом?

Чтобы объяснить подобную странность, следует допустить, что первоначальные сведения о сатархах-тафриях греки получили от приднепровских скифов, с которыми встречались на острове Березань и в Оль-вии. Только в этом случае сатархи действительно оказывались «за рвом». Понятно становилось и назначение рва. Между сатархами и пришлыми скифами шла борьба за Перекоп, за северный Крым, за степи и пастбища для скота. По мнению Щеглова, та и другая сторона боролась за обладание лиманами Сиваша, где отощавший за зиму скот мог раньше всего найти первый зеленый корм.

В этом случае столкновение сатархов со скифами произошло гораздо раньше V века до нашей эры, когда

31