Вокруг света 1984-05, страница 25

зают. Вот что у них получается.

Преподаватель протянул толстую дощечку для резки овощей из древесины какого-то сизого оттенка.

— Мы их продаем населению. Крестьяне охотно покупают. Центр на хозрасчете.

— А что это за дерево?

Преподаватель подвел меня к куче

связанных досок: кривых, шершавых.

— Второсортная сосна из Португалии. И сколько с ней приходится возиться, чтобы выправить доски! Сушим, кладем тяжести, плотно увязываем. Только и годится, что вот на кухонные дощечки.

Товарищ Руи включился в разговор:

— В этой местности раньше росли густые пальмовые рощи, как сейчас рядом со Старым городом. Всю округу до завоевания независимости буквально за бесценок купил один португальский делец. Он стал экспортировать пальмовую древесину в Португалию и ничего здесь не оставил. Теперь приходится ввозить вот такую сосну.

— А что, вы и сегодня работаете? — спрашиваю я.

— Да, знаете,— отвечает он,— все нет времени в будни самим помастерить. А сегодня выпала свободная минутка, ребят нет, вот и занимается каждый чем хочет.

Нам остается осмотреть последнее — агрономическую станцию при центре. Директора ждут неотложные дела, и он передает нас в руки агронома.

Агрономическая станция появляется перед нами как зеленый оазис на фоне суровых холмов. Вот на что способна здешняя природа — была бы вода!

Агроном необыкновенно живой, полный человек с шапкой курчавых волос. Он успевает рассказать о своей работе на станции, об учебе в сельскохозяйственном училище еще при португальцах, о том, что у него много братьев и много детей. Он ведет нас мимо тщательно обработанных участков, на которых растут капуста, помидоры, маленький красный, необыкновенно жгучий перец «пири-пири». Увидев попорченную рассаду капусты, озабоченно качает головой и рассказывает, сколько сил приходится тратить на борьбу с насекомыми-вредителями. Рядом с ого родами — фруктовые насаждения. Агроном поочередно называет их:

— Бананы, манговые деревья, папайя...

Возле бетонного бассейна с малахитового цвета водой агроном поясняет:

— Воду накапливаем в период дождей. Сейчас идет перекачка воды из подземного резервуара. Воды хватает на хозяйство.

Мы присели отдохнуть. Агроном предложил каждому по кокосовому

ореху. Я оказываюсь рядом с Мануэлем. Ездим вместе уже долго, а разговорились впервые. Мануэль стал рассказывать о себе: служил в армии, там научился водить машину, о женитьбе пока не думает, очень любит свою старенькую мать, увлекается техникой. Неожиданно спрашивает:

— А я могу поехать в СССР изучать электронику и автоматику?

— Конечно! У нас учится много твоих земляков.

— Но у меня всего четыре класса! Разве могу я приобрести такую сложную специальность?

Что мог я ему ответить? Нарисовал трудную перспективу возможного пути к высотам научного и технического знания через вечернюю школу и рабфак. Мануэль внимательно слушал...

Жаль, что мы не застали в центре учеников, именно к ним применима поэтическая метафора одного из самых известных здешних поэтов — Корсино Фортеша: «Дети моей родины рождаются с оазисом на ладони».

СИЯНИЕ СЛОВА «РУКИ»

Недалеко от агропромышленного комплекса «Жуштино Лопеш» товарищ Руи попросил Мануэля остановить машину. Я огляделся. Знакомые уже холмы, серая щебенка. Недалеко — высохший овраг, прорытый дождевыми потоками и перегороженный каменным валом. Несколько черных коз бродят по пустырю. Что они ухитряются отыскивать среди крупных и мелких камней, трудно представить.

До чего же нетребовательные животные, эти козы, одни из первых прирученные человеком! Конечно, коза не ангел. Известно, что она нарушает экологическое равновесие, поедая растительность и разрушая верхний слой почвы. Но какое другое животное сможет находить пропитание в столь скудных условиях, давая человеку молоко и мясо?

— Хочу показать вам лесопосадки,— говорит обстоятельный товарищ Руи.— После завоевания независимости уже посажено свыше пяти миллионов деревьев. Видите, террасы на склонах холмов, на тех, что подальше.

Холмы прочерчены горизонтальными линиями. С того места, на котором мы стоим, можно заметить, что саженцы как-то странно изогнуты.

— Что за деревья?

— Акация.

Еще один неприхотливый представитель живой природы. Как тяжко ей бороться за существование на острове, отметил еще Чарлз Дарвин, побывавший здесь. Под действием постоянно дующих пассатов ветви акации, как правило, направлены на

северо-северо-восток и юго-юго-запад, а верхушки согнуты почти под прямым углом к стволу...

— Видите каменную запруду в овраге? — Товарищ Руи протягивает руку.— Заграждение на пути потоков. Тропические ливни у нас редки, зато такие мощные, что вода разрушает постройки, сносит плодородную почву в океан. А заграждение удержит еще и часть воды, она пойдет потом для орошения.

После нескольких минут езды по котловине, под небом, окрашенным красноватой пылью, взору открылось озеро зелени. Это и был агропромышленный комплекс «Жуштино Лопеш».

Навстречу нам спешил плотный коренастый человек лет тридцати, в темном костюме и светлой рубашке с расстегнутым воротом. Усевшись рядом с Мануэлем, он обратился к нам по-русски, слегка смягчая звук «г».

— Вы думали, что острова Зеленого Мыса зеленые? Где там! Они коричневые! — Он коротко рассмеялся. Потом серьезно добавил: — Что ж, мы любим страну такой, какая она есть!

— Где вы так хорошо по-русски говорить научились? — почти одновременно спросили мы с Беллой Серафимовной.

— Так я же шесть лет в Киеве учился! На ветеринара. И жена моя там училась! И сын там родился! Такой хлопчик! Знает, что киевлянин.

Что-то украинское таилось в его карих глазах, в густых бровях на круглом лице, в бурном веселье. Ей-ей, если бы не шоколадный цвет кожи, он мог бы сойти за жителя Пол-тавщины.

Дорога вьется среди банановых деревьев — увеличенные папоротники один к одному. И тень и прохлада. Земля черная, жирная, хорошо возделанная. Вдоль стволов змеятся тонкие шланги. Наш сопровождающий объясняет, что шланги образуют новую систему орошения, которая максимально экономит воду. Мелькают по сторонам участки с сахарным тростником, зреющими помидорами, сладким перцем, злым перчиком «пири-пири», капустой.

— Раньше здесь было хозяйство одного португальского капиталиста. Затем правительство национализировало его. Взялись мы и за свиноводство. Уже сейчас хозяйство поставляет тысячу восемьсот тонн мяса.

Пора было возвращаться. Рабочие на поле дружно замахали нам. Косые лучи заходящего солнца освещали их ладони. И снова я вспомнил стихи Корсино Фортеша: «Люблю сияние слова «руки». То были стихи о рабочих руках...

Прая — Москва

23