Вокруг света 1984-07, страница 50

в математике и астрономии. Откуда же сорок один гектар построек из базальта на восемнадцати искусственных островах?!»

Эти вопросы уже одной своей полемической заостренностью вызывают контрвопросы. Почему людей Земли кто-то должен учить инженерному искусству? Кто видел «кости людей-гигантов» (о них известно лишь со слов ирландского моряка О'Коннэлла, побывавшего на острове в первой половине прошлого столетия, и членов одной японской экспедиции, никому этих костей так и не предъявивших)? Почему инкам «разрешено» строить Мачу-Пикчу, египтянам и майя — пирамиды, а понапейцам строить Нан Мадол — «запрещено»? Но не будем увлекаться эмоциональной полемикой, а обратимся к фактам.

«БЫЛО» И «НЕ БЫЛО»

Начнем с... отрицания. Перелистывая свою папку с материалами о Понапе, я часто встречаю утверждения, будто Нан Мадол никто и никогда серьезно не изучал, а научных экспедиций там было — раз, два и обчелся. Как говорится, позвольте вам не поверить.

Американец Л. Гулик был одним из первых миссионеров, побывавших на Понапе в середине прошлого века. Уже тогда он писал: «Еще на памяти людей, живших на острове в 1852 году, Нан Мадол был густонаселенным городом, за исключением особо священных мест». (Это к вопросу о том, «откуда прибывали сонмища рабочих-строителей»; проблема, впрочем, действительно интересная, но о ней — ниже.)

В 1873 году Понапе посетил польский исследователь Януш Кубарий, а в 1896-м — англичанин Ф. Кристиан. Оба проводили полевые работы, беседовали с местными жителями, анализировали рассказы шкиперов торговых и китобойных судов, заходивших в лагуну острова. В 1907 году загадкой острова занимался губернатор Берг, а в 1908—1910 годах на Понапе работала германская экспедиция под руководством этнолога и археолога Пауля Гамбурха. Ученый составил весьма точную карту Нан Ма-дола, нанес на нее названия всех островков и собрал устные рассказы островитян.

Не только иностранцы изучали историю Нан Мадола. Понапеец Луэлен Бернарт в период между 1934-м и 1946 годами записал и надиктовал свои воспоминания о рассказах отца, дедов и прадедов, а также дошедшие до наших дней предания. «Я создал эту книгу, чтобы она служила напоминанием о том, как начинались великие свершения прошлых времен»,— заявил Луэлен. В 1946 году восьмидесятилетний Бернарт скончался, а книга его, подготовленная к публикации, увидела свет в 1977 году. Она получила название «Книги Луэле-на».

Были еще японские экспедиции 1928 и 1942 годов, американская — 1948 года.

В 1963 году на Понапе вела раскопки группа археологов из Смитсоновского института. Ближе к нашим дням здесь работали археологи из Гонолулу, специалисты из университета штата Орегон, геохимики из Кембриджского университета, представители Гавайского университета.

Ученые по крупицам восстанавливали понапейскую историю. Дело осложнялось тем, что на острове не существовало письменной фиксации событий (по крайней мере, «Книга Луэлена» — одна из первых попыток такого рода). Легенды, предания — вперемежку с точной информацией — передавались изустно, да и эта нить устной традиции один раз чуть было не оборвалась.

Понапейцы бережно хранят память о своей истории. На этот счет по сей день существует ряд табу. Например, нельзя многое рассказывать чужакам — иначе рассказчик может умереть. Чем больше знает человек, тем выше его общественный статус и тем больше он должен молчать — тот, кто прослывет болтуном, неизбежно потеряет в глазах окружающих, и его статус понизится.

Табу многое объясняют. Например, почему первые экспедиции увозили с острова столь мизерную информацию, почему так долго считалось, что о Понапе «ничего не известно», почему островитяне столь неохотно шли на контакты с чужеземцами и отказывались сопровождать их в отдельные* уголки острова, считавшиеся священными.

В последнее время значение табу падает. Большую роль сыграла, конечно, «Книга Луэлена». Роль хранителя устной традиции перешла к внуку Луэлена Бернарта — Macao Хэдли. Этот шестидесятилетний человек полон решимости донести подлинную историю Понапе до потомков, он с большой охотой помогает археологам и даже — руководствуясь примером знаменитого деда — пишет книгу о Нан Мадоле.

Итак, подытожим: о Понапе вообще и о Нан Мадоле в частности известно многое. Какая же картина складывается из научных данных и описаний путешественников?

МИКРОНЕЗИДЕ - ОТКАЗАНО!

Считается, что весть о Понапе впервые привез в Старый Свет испанский мореплаватель Альваро де Сааведра: он обнаружил остров 19 октября 1529 года. Вторично открыл Понапе еще один испанский капитан — Педро Фернандес де Куирос — в 1595 году: остров он увидел, но по какой-то причине на него не сошел. Возможно, между этими двумя датами были и другие посещения Понапе: испанские галеоны курсировали между Манилой и Мексикой, и, вполне вероятно, суда, сбившиеся с курса, не раз оказывались в восточной части архипелага, получившего название Каролинского. Подтверждение этому мы находим в старинной понапейской легенде о прибытии судна чужаков, которые

«обладали столь прочной кожей, что убить их можно было, лишь пронзив глаз». Очевидно, имеются в виду испанцы, облаченные в кольчуги или латы.

В январе 1828 года у берегов Понапе бросил якорь русский шлюп «Сенявин», совершавший кругосветное плавание. Капитан шлюпа Федор Петрович Литке нанес на карту очертания Понапе, он же впервые дал точные сведения о природе острова и его обитателях. В честь шлюпа — и в честь знаменитого русского флотоводца адмирала Д. Н. Сенявина — группа островов, включающая Понапе, и получила свое название.

К тому времени Нан Мадол представлял собой уже заброшенный уголок острова, но сам Понапе был еще полон жизни. Почему жители ушли из базальтового города, сработанного, казалось, на века? Долгое время исследователи не могли найти ответа на этот вопрос.

Для Нан Мадола трудно подобрать точное определение. Это и город на воде, и святилище, и искусственный архипелаг... Состоит он из девяноста двух (а вовсе не из восемнадцати) рукотворных ■островков, воздвигнутых на коралловом рифе и занимающих площадь около 130 гектаров (Я. Вольневич занижает цифру более чем в три раза). Длина отдельных островков доходит до ста метров, а сложены они из громадных призматических базальтовых балок весом от одной до нескольких тонн. Точнее, так: из балок сложены «стены» островков, а внутри пространство заполнено коралловым щебнем. Для прочности стены некоторых островков сделаны двойными, да еще с поперечинами, с крестовинами, с укрепленными углами. Угловой камень на одном из островков весит более пятидесяти тонн! Толщина слоя коралловой щебенки — от одного до двух метров, таким образом, внутреннее пространство островков было всегда сухим, даже во время высокой воды. Здесь можно было строить дома — деревянные и из пальмовых листьев, различные культовые сооружения. На фундаменты под отдельные, особо важные сооружения, равно как на их стены и кровли, тоже шли базальтовые балки. Самый большой остров Нан Мадола — Нан-даувас — отличается особо мощными стенами, они вздымаются над коралловой засыпкой на пять-шесть, а местами и на семь с половиной метров, образуя неприступную крепость.

Почему Нан Мадол был построен на воде, а не на самом острове Понапе? Дело в том, что базальтовому обиталищу отводилась важная роль. Это был не просто город, не просто место жительства, а резиденция элиты понапейского общества и площадка для ритуальных церемоний. Здесь же хоронили знать, и души умерших, поселявшиеся среди базальтовых стен навсегда, как раз и обуславливали табу на посещение определенных мест Нан Мадола: осквернители святынь непременно обрекали себя на болезни, несчастья и даже смерть.

Островной город делился на две примерно равные части. Административным

48