Вокруг света 1984-10, страница 2
НАУЧНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ B0KR ЖУРНАЛ ЦК ВЛКСМ . ПУТЕШЕСТВИЯ, ПРИИЛЮЧЕННН.ШЙНТАСТИНД 1984 Журнал о с п о В а в В1061 году Вдравствуйте, друзья! Вы, наверное, удивитесь, получив столь длинное послание До сих пор мы, уже больше десяти лет, обменивались лишь открытками на Первое мая и Новый год, по поводу свадеб и рождений наших детей. Это первое большое мое письмо к вам. Я решил напи сать его прежде всего в связи с большим праздником вашей страны — 35-летием со дня провозглашения Германской Демократической Республики. И еще — чтобы напомнить вам лето 1973 года. Мне то оно запомнилось на всю жизнь. Я помню, как готовился к поездке на X Всемирный фестиваль молодежи и студентов, помню свое волнение при встрече с Берлином. Он ведь для нас, русских, не просто город, не просто столица ГДР, он — судьба нескольких поколений. А Берлин мая сорок пятого — поворотный пункт в истории человечества XX века. Отлично помню, как мы познакоми лись на встрече комсомольцев и членов Союза свободной немецкой молодежи во Дворце конгрессов. Зал казался синим от ваших рубашек. А потом мы были у Дитера дома. Его мама - надеюсь, она чувствует себя, как всегда, бодро,— рассказывала о Берлин ском фестивале 1951 года. Она была его участницей. А я смущенно уплетал вкусные пирожные и думал, как же не просто было им, моим и его родителям, понять друг друга, почувствовать взаимное доверие тогда, всего через шесть лет после Победы. В 1951 году, на III Всемирный фести 1?аль собралась молодежь, охваченная стремлением не допустить новой войны. Посланцы 104 стран так и писали свой лозунг; «Молодежь, объединяйся против опасности новой войны — за длительный мир!» А кругом были развалины, и время было голодное, и раны необрати мых утрат не зарубцевались в памяти... Я смотрел фестивальные карточки той поры в домашнем альбоме Дитера и не узнавал красавца Берлина, бурлившего за дверью... Вы сами, наверное, не узнавали своего спокойного и делового города летом семьдесят третьего. На улицах — половодье «синеблузников» из ССНМ, и повсюду — разноцветные островки: тридцать тысяч юношей и девушек из 140 стран приехали на фестиваль. Светило солнце, незнакомые люди улыбались друг другу, а с бесчисленных эстрад, со скамеек на улицах летели в воздух песни на всех языках мира! Помните, как, устав после многоки лометровых прогулок по Берлину, ох рипнув от песен и диспутов, мы сидели на Александерплац, опустив ноги в прохладную воду фонтана? А француз-заводила Жак и Светомир Стенкович из Загреба решили помериться силами, кто быстрее по спиральной «лестнице» фонтана доберется до верха. Полицейские не возражали, напротив — они, улыбаясь, смотрели, как француз и хорват, мокрые до нитки, карабкались в струях воды. А потом вдруг кто-то сказал: «Прилетает Анджела Дэвис». И мы. забыв про усталость, бросились в аэропорт Шёнефельд. Была уже ночь, светили нацеленные на трап прожекторы, а нас были тысячи. И мы, пронизанные чувством единства и причастности, смотрели во все глаза. Наконец дверь самолета открылась, и показалась хрупкая фигурка американской коммунистки. А как слушали Дина Рида? Дождь. Все, в том числе и он,— мокрые, но никто не ушел. А как сажали вместе розы в Трептов-парке? Я знаю, он цветет и сейчас, наш сад. Честно говоря, только тогда, ночью, на факельном митинге в Трептове, я почувствовал, что мы друзья. Вас, ре бят из ССНМ, собралось там не менее пятидесяти тысяч. Я взглянул на ваши лица, поднятые к памятнику Солдату-Освободителю, и понял, что никогда еще не видел вас такими серьезными. Там мы все поклялись никогда больше не допустить войны. А как мы мрачнели, когда слушали рассказы ребят из Вьетнама. Один вид их, одетых в форму, призывал к бдительности. Я до сих пор храню алюминиевый перстень из металла сбитого американского самолета, который подарил мне Ае Нгуен Ти. Нам было весело, когда через Берлин тянулось шумное карнавальное шествие и молодые крепкие руки несли чучело толстяка-капиталиста с сигарой во рту. На молодежном трибунале «Юность обвиняет империализм», который заседал в здании неподалеку от телебашни, мы вынесли империализму смертный приговор. Нам не дано было знать тогда, что доброго и застенчивого чилийца Рауля Нандеса мы больше никогда не увидим, что он пропадет без вести всего через месяц после Берлинского фести валя... Капитализм ответил убийствами наших друзей — отвечает и сейчас — на самоотверженную борьбу наших чилийских товарищей за право на строительство независимого государства. Черная тень Пиночета опустилась над Чили. А помните, как влюбился Дитер? В венгерку. Ее звали, кажется. Кати. Он наклеивал для нее записки о встрече около «Всемирных часов» на Алексан дерплац. По этим часам можно узнать время во всех столицах мира. Но тогда, в Берлине, для всех нас часы шли одинаково. Кто-то, кажется, мой друг Костя, подсчитал, что спали мы во время фестиваля не больше трех часов в сутки. Дитер, помнишь, ты все спорил с Аут-цем? Этот молодой, самоуверенный хри стианскии демократ многое у вас в ГДР принимал в штыки. Я тогда плохо понимал ваш беглый немецкий, но суть чувствовал — разговоры были серьезные. Знаешь, я недавно видел его по телевизору. Конечно, трудно быть уверенным, но, по-моему, это был Аутц, только обросший рыжей бородой. Передавали репортаж о демонстрации протеста около американской военной базы в Мутлангене. Рыжебородый парень, удивительно похожий на Аутца, нес плакат «Нет — «Першингам»!»... А как плакали девчонки — Аюба, Кристина, Наташа, Штефи, когда прощались на Остбанхофе! Да и у меня, признаюсь, наворачивались слезы. ВСТРЕТИМСЯ в МОСКВЕ |
