Вокруг света 1985-03, страница 34

Судя по недовольному бормотанию Абу-Фейсала, прибор отказывался производить задуманную профессором революцию в контактологии.

— Не ладится? — участливо спросил я.

— Не могу взять в толк, Алеша. Если верить показателям детектора, то все вокруг буквально бурлит от высшей нервной деятельности.

Я посмотрел на шкалу, где примитивный индикатор действительно отплясывал взволнованный танец в интервале «интеллекта», и расхохотался.

— Как понимать ваш смех? — обиделся Саади.

— Поздравляю, профессор. Ваш гениальный прибор, несомненно, исправен. И отлично действует.

— Но я не могу поверить...

— Тогда вы отказываетесь поверить в нашу с вами разумность!

Абу-Фейсал начал былЬ возражать, но остановился на полуслове и тоже рассмеялся, поняв свою ошибку. Он забыл вынести пси-микрофоны наружу, а репелоновая кабина оказалась отличным экраном. Ее защитные стенки не только изолировали «детектор разума» от всех внешних пси-волн, но и блокировали внутренние. Пришлось опустить стенки и вынести датчики на внешнюю сторону. Индикатор сразу успокоился, замерев где-то чуть выше нуля. Зато забеспокоились мы с Саади.

Нет, мы волновались не за свою безопасность. Нас защищала силовая автоматика костюмов и шлемофильтры, а стенки кэба, если понадобится, захлопнутся в доли секунды. И не воздух Мегеры действовал на нас каким-либо особым образом. Это был почти земной по составу воздух, вполне пригодный для дыхания, да еще контролируемый легочным монитором.

Зловещим, неприязненным сделался свет, заливавший пустыню: розовато-сиреневый, угрюмый. Словно в миражном мареве подрагивали над нами диск Красного солнца и три малых луны. Конечно, свет солнца не изменился, но за стеклом кабины он казался мертвенно-бледным, ирреальным. Не рассеиваемый репелоном свет окутал нас, и я проникся вдруг ощущением, что мир планеты, по которой мы колесили на кэбе, вовсе не мертвенная пустошь. Этот мир, независимо от наших ощущений, живет своей жизнью, чуждой нам и непонятной, а мы, два земных существа,— незваные гости в этом мире...

— Вам ничего не показалось, На-биль? — спросил я, невольно приглушая голос.

— Ага, значит, и вы почувствовали! — обрадовался профессор.— Но не пугайтесь. Это действие психофона Мегеры. Признаков внеземного интеллекта пока нет. Биодеятельность планеты только на низших и средних уровнях.

За шесть часов путешествия по Мегере мы не встретили ни единого живого существа. Даже птицы какой-нибудь, вроде той, что мы вспугнули около бункера, не увидели. Не удержавшись, я де

монстративно осведомился у профессора, где же его пресловутая фауна.

— Под нами, под нами,— Набиль указал пальцем вниз,— в почвенном слое. Малейшее изменение погоды — мегерианские споры и личинки начнут пробуждаться.

— А когда изменится погода? — пытал я.

— Вот-вот должна, судя по положению Красного солнца.

Я посмотрел в небо и ничего особенного не увидел, разве что солнце стало ярче, а одна из лун зашла частично за другую. Теперь положение небесных тел напоминало мне наклоненную восьмерку.

Неожиданно в стороне хрустнуло, будто кто-то сломал о колено сухую ветку. Машинально я толкнул ногой тормоз и одновременно врубил защиту. Репе-лон кэба сомкнулся над нами.

— Что это было, Набиль?

— Точно не уверен, но похоже на электрический разряд.

Снова повторился треск, и небо разверзлось над нами. Белый зигзаг молнии вонзился в пустыню. Началась гроза, какой я ни разу в жизни не видел. В абсолютно чистом, без единой тучки, небе вспыхивали огненные шары и ленты. Одна из молний ударила в дюну метрах в пяти от нас. Бурая потрескавшаяся глина мгновенно раскалилась добела, вспучилась пузырями и снова затвердела. Ураган бушевал несколько минут и, видно, разрядив без пользы весь свой арсенал, покрыв поверхность планеты волдырями ожогов, утих.

— Ну что, едем дальше? — предложил я, но профессор меня не услышал.

— Смотри! — Он указал на ближайший оплав.

Спекшийся грунт вокруг пузырчатого бугра покрылся сетью мелких трещинок. Оттуда выползали, как змеиные язычки, стебли с раздвоенными верхушками. Эти травинки и впрямь чем-то напоминали змей. Не спеша, но невообразимо быстро для растения вытягивались они из земли желтоватыми трубками, которые становились все выше, толще, мощнее...

На наших глазах тоненькие ростки превратились в похожий на репейник куст. Он продолжал расти. Стебли стали стволами, от них выстрелили золотистыми кудряшками боковые побеги. В считанные минуты побеги-кудряшки опустились вниз до грунта и принялись расползаться в разные стороны. Некоторые побеги попадали в трещины и, по всей видимости, выбрасывали корешки. Тут же начинали подниматься вверх новые ростки и раздаваться в толщину. Один длинный отросток дотянулся до нашего кэба, ткнулся в гусеницу.

— Что будем делать, профессор? — забеспокоился я.— В механизм кэба растениям, конечно, не проникнуть, но ходовую часть они могут опутать своими щупальцами.

Саади похлопал меня по плечу:

— Боитесь за технику, Алеша?

— Боюсь не боюсь, но лучше скажите

вашим сорнякам, чтобы прорастали куда-нибудь в другую сторону.

— Увы! Они меня не услышат. А если и услышат, то вряд ли внемлют. «Детектор разума» утверждает, что интеллектом здешний создатель обошел энергичные растения.

— Тогда придется их побеспокоить без предварительных контактологиче-ских дебатов.

Я включил заднюю передачу, чуть провернул гусеницы. Словно вздрогнув от боли, оборванный побег взметнулся вверх. Над местом обрыва сразу же возник маленький дымный клуб. Такой же я видел на Земле, когда наступил в лесу на старый гриб-дымовик. Только это облачко было не из спор, не из сока или какого-нибудь сокового пара, а состояло из мельчайшей мошкары, устремившейся на свободу через полую сердцевину побега.

Между тем на основном стволе растения, в полуметре от земли, набухла колючая яйцевидная шишка. Сходство с яйцом еще более усилилось, когда шишка лопнула. Из нее самым натуральным образом вылупилось существо, напоминающее непомерно толстого короткого червя-трепанга. Существо младенческого возраста с похвальной решимостью двинулось за мошкарой. Не обращая внимания на раскачивание ветви, существо доползло до края и там остановилось, как бы раздумывая, что делать дальше.

— Что зовет его к братьям по древесному соку? — съязвил я.— Не та ли извечная тяга к контакту?

— Возможно,— согласился Саади.— Только контакт в данном случае продиктован мотивами гастрономическими.

И действительно, из тела «трепанга» стали выкидываться тонкие длинные язычки. К ним прилипала мошкара, и язычки возвращались в тело, а трепанг снова и снова забрасывал их в густое облачко насекомых.

Откуда-то метеоритом налетела ширококрылая птица, пронеслась над кустом и скрылась вдали. Вместе с ней исчез и трепанг.

— Прощай, пытливый друг наш! Приятного тебе контакта! — Я помахал рукой. Саади был занят своими мыслями и не поддержал шутки.

— Ну вот и дождались,— сообщил он.— Пустыня пробуждается. Смена времен года.

Только сейчас до меня дошло, что нам посчастливилось наблюдать самое важное на Мегере — эволюцию живого мира. Разряд молнии пробудил дремлющие в почве споры. Сочетание солнц и лун создало необходимые условия, и на поверхности Мегеры закипела жизнь, завертелась в фиесте благоприятного сезона.

— Что будем делать, Абу-Фейсал?

— Поедем домой. На сегодня хватит. Надо отдохнуть, обработать полученные материалы и подготовиться к завтрашнему выходу. Думается, мы увидим еще немало интересного.

Я согласился с контактологом: его за

32