Вокруг света 1986-05, страница 41

там одну бухточку. Настоящий аквариум. Когда я рыбачил на баркасе, мы спасались там от штормов. Бот в эту бухточку не пройдет, а на катере можно.

Сан-Кристобаль встречает нас ясной солнечной погодой, а бухта Тихерас — сотнями, если не тысячами фрегатов, парящих в воздухе. Бухта глубокая, и Карлос подводит яхту довольно близко к берегу. Спущен катер, и через считанные минуты мы на суше.

Трудно подобрать слова, чтобы описать восхищение, которое испытываешь, глядя на то, что происходит над нами. Птицы набирают высоту и пикируют вниз, планируют, кувыркаются, снова ввинчиваются в синь неба. Кажется, воздушным играм не будет конца.

Еще более удивительно то, что видим, углубившись в черные скалы. Всюду птицы. Одни похожи на раскаленные угли, другие вроде средневековых испанских грандов.

— «Угли» — это фрегаты-сам-цы,— дает пояснение Карлос.— Сейчас у птиц время свадеб. Самцы, чтобы привлечь самок, сильно раздувают красные зобы. Видите, алые шары едва не скрывают самих птиц! Каждый раз, когда наступает свадебная пора, разыгрываются в этой бухте и в соседних заливах такие спектакли.

Зрелище и в самом деле удивительное! Распростертые крылья, полыхающие пурпуром шары, над которыми торчат длинные белые клювы. Шум от взмахов крыльев... Обычно, в повседневных одеждах асфальтово-серого цвета, они выглядят далеко не щегольски. Зато у самок наряд всегда яркий: голова и шея светло-желтые, на крыльях чередуются белые и желтые перья.

Дафне — всего-навсего кратер одного большого потухшего вулкана, отбившегося от крупных островов и заблудившегося в синих просторах океана. Если взглянуть на него с воздуха, приходит сравнение с серой чашкой, опрокинутой в синее блюдце. Но «чашка» эта реформирована: один край ее отвесный, другой — пологий. Мы огибаем отвесный берег, нижнюю часть которого ветер и волны отчистили и отмыли почти добела. Бросаем якорь у пологого берега, где, как ни странно, менее ветрено и зыбь не такая сильная. Высаживаемся с катера «по-сухому» и по узкой тропе гуськом направляемся к вершине кратера.

«Туристов просят не сходить с тропы»,— гласят надписи на табличках, которые одновременно служат и указателями направления. Необходимость таких предупреждений понимаешь, наткнувшись на птицу, сидящую прямо на тропе. Невольно останавливаюсь, делаю шаг назад, а потом осторожно обхожу ее стороной.

Это, кстати, тоже одно из ярких

впечатлений, которое выносишь из знакомства с жизнью обитателей Галапагосов: здесь при встрече, будь то на ровном лавовом поле или на узкой скалистой тропе над океаном, отступает человек. Животные и птицы остаются преспокойно на своих местах, провожая его глазами и как бы вопрошая: «Что делает здесь, в наших владениях, это двуногое существо?»

Остров Дафне, как и Сан-Кристобаль, переживал пору обновления — у олушей тоже был период спаривания. Одни птицы уже сидели на яйцах, и, когда мы проходили мимо, они даже не шевелились, а только пуговками глаз внимательно следили за нами. Другие еще были заняты любовными танцами. Этот свадебный обряд олушей не менее привлекателен, чем раздувание красных зобов фрегатами-самцами. Птицы топчутся на месте, поднимая лапы, и плавными ласкающими движениями трогают клювами друг друга. В это время они так увлечены ухаживанием, что их без особого труда можно схватить руками, за что местные жители прозвали их «глупыми птицами». Окраска олушей удивительно гармонична: белоснежные грудь, шея и голова, наполовину белые, наполовину черные крылья, нежно-розовый, переходящий в серый клюв, большие желтые глаза — все это дополняется голубыми перепончатыми лапами.

— Основные гнездовья — в самом кратере,— рассказывает Карлос.— Здесь, на Дафне, обитают исключительно олуши с голубыми лапами. А вот на Эспаньоле гнездятся два других вида — с красными лапами и с зелеными. Ученые говорят, что «голубые лапки» — разновидность более редкая.

— А почему их иногда называют еще «замаскированными орлами»? — спрашивает Свен, изрядно поднаторевший в орнитологии.

Карлос молча пожимает плечами. Это был, кажется, единственный случай, когда у него не нашлось готового ответа.

Кстати, срмнения в отношении названий некоторых птиц и особенно количества видов, гнездящихся на Галапагосах, одолевают биологов до сих пор. Чрезвычайно трудно найти достоверные данные. Из одного источника узнаешь, что из 57 видов птиц, обитающих на островах, половина эндемичные. Другой же источник утверждает, что на Галапагосах гнездятся 89 видов птиц, из коих 76 — эндемики.

По дороге к вершине вулкана мы то и дело останавливаемся, чтобы сфотографировать птиц в упор. Те, что сидят на яйцах, приоткрывают глаза и снова погружаются в дремоту. Некоторые приподнимаются над гнездом и слегка покачиваются всем телом.

— Перекатывают яйца, чтобы нагревались равномерно со всех

сторон,— поясняет Карлос.— Гнезда свои, как вы заметили, олуши устраивают прямо на земле. Откладывают, как правило, два-три яйца. В поисках пищи птицы не удаляются от берега и поэтому часто выводят всех птенцов, без потерь.

Наконец мы достигаем вершины вулкана. Отсюда, с края кратера, хорошо видно его глубокое днище. Оно усеяно темными точками.

— Почти все птицы высиживают птенцов там, на дне кратера,— Карлос описывает рукой круг, повторяя его контуры.— Самое трудное для матери начинается после того, как птенцы вылупятся. Кругом все ровное и голое — ни скалы, ни кустика, а солнце из зенита жарит в полную силу. Как спастись слабому птенцу от обжигающих лучей? Только под крылышком матери. Вот и приходится ей часами простаивать на солнце и защищать птенцов от перегрева, прикрывая их собственным телом.

Однако отнюдь не все птицы такие глупые. Некоторые олуши — я даже фотографировал их — сидят под большими камнями, в расщелинах. Значит, отдельные экземпляры поняли, что камни отбрасывают тень и что там можно оставлять птенцов, пока отправляешься добывать пищу? Они, видимо, лучше приспособились к условиям окружающей среды, чем те, что выводят потомство на голом дне кратера? Следовательно, у этих, «умных», и их потомства шансов на выживание больше, чем у тех, «глупых»?..

На Дафне — тишина, созерцание бескрайнего океана, скал, птиц. Можно выбирать любой ракурс, снимая его обитателей с близкого расстояния.

— Тихо. Не то что на Эспаньоле,— задумчиво произносит Карлос.

— А чем там хуже? Такой же ведь остров...

— Такой же, да не совсем,— отвечает он.— Здесь только мягкий свист ветра, а там грохот прибоя да нескончаемые резкие крики птиц и рыканье морских львов.

— Что же они так все время, без передышки, и рыкают?

— Все время, пока туристы находятся близко, львы лают, как охрипшие собаки. Так каждый из них предупреждает, чтобы вы не вторгались на территорию его гарема. Между прочим,— неожиданно оживляется Карлос,— на примере семейной жизни морских львов лишний раз видна великая премудрость матери-Природы. Судите сами. Взрослый самец обычно содержит гарем из 20—30 самок. Постоянная активность и бдительная охрана гарема от чужаков приводят к тому, что «султан» быстро слабеет. В этом случае он добровольно покидает гарем и удаляется на «остров холостяков». Там находятся только взрослые самцы, их агрессивность исчезает, они набираются сил, устраивают новые гаремы.