Вокруг света 1986-05, страница 39

В прозрачной воде внутреннего озера на острове Исабела в «аквариуме Айялы» медленно проплыло семейство скатов.

лапагосских растений нельзя встретить больше нигде в мире.

Притом природа проявила мудрость, распределив фауну и флору не равномерно по всему архипелагу, а «специализировав» острова на отдельных видах. Так, Фернанди-на славится колониями игуан и бакланов. Хеновесой, представляющей собой гигантский кратер с голубым озером на дне, владеют морские птицы. Флореана — царство фламинго. Остров Пинта известен как «рай орхидей». Сан-Кристобаль — самый засушливый, но вершина его

37

занята рощей акаций. А остров Сан-та-Крус украшен густыми лесами и обширными зарослями молочая и папоротников и заселен знаменитыми гигантскими черепахами.

В первой половине прошлого века безраздельному господству игуан и морских львов, бакланов и пингвинов пришел конец — на архипелаг начали приезжать люди на постоянное жительство. Вплоть до настоящего времени населены лишь пять островов, где проживает около пяти тысяч человек. И почти все они горды тем — в этом я очень быстро убедился,— что они не просто эквадорцы, а эквадорцы-островитяне.

Итак, нашпигованный этой информацией, лечу на Галапагосы. Теперь

я еще более уверен: лучше один раз увидеть...

Ночью над островами прошла гроза. Омыла их ливнем и оставила после себя холодный промозглый рассвет. В воздухе неподвижно висит водяная пыль, которую здесь называют тем же словом, что и в соседней с Эквадором Перу — «га-руа».

Остров Санта-Крус затянут густым липким туманом, и с выездом приходится повременить. Дождавшись, когда туман слегка рассеялся, шофер автобуса поглаживает рукой — «на счастье!» — красное сердечко, нарисованное на капоте машины, и мы трогаемся.

На перевале приходится остановиться — настолько плотен туман, окутывающий «верхний этаж» острова.

— Вот ведь досада,— сетует мой попутчик Свен.— Второй раз мы попадаем в «молоко». Обидно: до солнечной-то стороны рукой подать.

«Молоко» светлеет. Километра через два, как и предсказывал Свен, вырываемся в мир света и тепла. Солнце, оказывается, уже взошло. В мягких оранжевых лучах даже сухие костлявые кусты и деревья с голыми узловатыми ветвями кажутся привлекательнее, чем пышная, но утонувшая в холодном тумане растительность, оставшаяся за перевалом.

Денек обещает немало впечатлений. Сан-Кристобаль, Дафне, Исабела — вот главные точки на карте нашего маршрута. Капитан шхуны Карлос Айяла, с которым мы познакомились накануне, встречает нас. Все готово. Можно сниматься с якоря. Выходим из Канала, и яхта, набирая скорость, устремляется на северо-запад. За кормой остаются острова Бальтра и Санта-Крус. Некоторое время нас развлекают дельфины, «морские клоуны», но вот отстали и они.

Устроившись на палубе в шезлонге, привожу в порядок записи о галапагосском уродце баклане. Он лишен природных жиров, которые уберегают перья от намокания в воде. Вот почему нелетающие бакланы после рыбалки подолгу стоят на камнях, подставив крылья солнцу,— сушатся.

Этой уродливой птице природа подарила секрет опреснения морской воды, над которым веками билось человечество,— снабдило галапагосского баклана особой железой. Когда птица лишена пресной — дождевой, например, воды,— она пьет воду морскую; пройдя таинственную железу, солевой раствор попадает в носоглотку баклана, и птица через носовые отверстия освобождается от рассола.

— А бакланы настоящие водятся на островах? — обращаюсь я к Кар-лосу, скучающему у штурвала.

— А как же. Конечно.— Он словно ждал, когда я начну разговор. Закрепив рулевое колесо, он са-