Вокруг света 1987-07, страница 13

лекрушение — нас выбросило на берег. Теплой одежды не было, и мы бегали по песку, чтобы согреться. Впрочем, довольно быстро починились и продолжили путешествие. До Англии добрались уже без приключений.

— С Чичестером вы, конечно же, встречались?

— О, разумеется. Мы даже с ним соревновались — во время двух первых трансатлантических гонок. Первую он выиграл, но в следующей пришел вторым. Кстати, наше знакомство было более глубоким — мы сталкивались не только в Атлантике. В Лондоне я был лечащим врачом Чичестера...

— Скажите, Дэвид, каково это — плыть вокруг света с двумя маленькими девочками на борту? В истории кругосветных плаваний это, наверное, уникальный случай.

— Если честно признаться, мы с моей тогдашней женой переоценили свои силы. Переход через Тихий океан был тяжелый, и в Южной Африке мы взяли на борт еще одного члена экипажа — девушку-воспитательницу. Нам стало ясно: на судне должны быть две женщины, чтобы дети не оставались без присмотра ни на минуту. Я не жалею, что взял с собой дочерей. Они узнали очень много, повидали всякое, встречались с людьми всех цветов кожи, различных национальностей и привыкли относиться к любому встречному без предубеждения. Мои дочери до сих пор сохранили именно то восприятие жизни. Одна из них — она танцовщица, живет в Париже — по сей день страстно любит ходить под парусом. А мой сын — он присоединился к нам позже, когда после Англии мы отправились в Австралию,— держит ныне мореходную школу в Сиднее, учит людей навигации и хождению под парусом...

БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ

Титулы и награды Дэвида Льюиса можно перечислять довольно долго. Он член научного общества Сиднейского университета, член-корреспон-дент Австралийского музея, член Королевского института навигации в Лондоне, консультант по антропологии университета штата Виргиния (США), бакалавр медицины, бакалавр хирургии, почетный магистр естественных наук университета Лидса (Великобритания). За выдающиеся достижения в области навигации Д. Льюис получил Высшую награду Американского института навигации в Вашингтоне, золотые медали Королевского института навигации в Лондоне и Австралийского института навигации. В 1974 году он удостоился Чичестерской награды Королевской яхтенной эскадры за одиночное морское путешествие.

Д. Льюис совершил четыре экспедиции в Антарктиду — два одиночных плавания на яхте «Айс берд», одно — с коллективом ученых и единомышленников на судне «Соло», наконец, плавание во льдах с женой

Мими Джордж на судне «Дик Смит Иксплорер». Известный писатель Хэммонд Иннес так выразился о походе на «Айс берд»: «Не просто еще одно одиночное плавание, совершенное впервые в истории, но величайшее путешествие во льдах на маленькой лодке»...

В МОРЕ

«Когда мы вернулись на острова Санта-Крус, даже железному организму Теваке потребовалось какое-то время, чтобы восстановить силы после тягот путешествия в Таумако. Поэтому только через неделю после возвращения мы смогли пуститься в новое плавание — к острову Ваникоро, лежащему в сотне миль к юго-востоку от архипелага Санта-Крус. А на расстоянии шестидесяти миль строго по пути нашего следования располагался остров Утупуа, который был окаймлен рифом, достигавшим в ширину двух миль. Этот риф предъявлял права на суда задолго до того, как сам остров начинал проступать в темноте.

Мы отправились в путь на всех парусах, подгоняемые крепким северным ветром — «те токелау». (Островитяне архипелага Санта-Крус, подобно прочим полинезийцам и микро-незийцам, а также древним грекам и римлянам, для ориентации в море используют — наравне со звездами над горизонтом — восьми румбовый «ветровой компас».) Я аккуратно отмечал в блокноте направление на тающую вдали землю за кормой, пока ее полностью не поглотили сумерки, и тогда южная звезда Канопус указала нам путь.

Однако два часа спустя наш рулевой Бонги, пошептавшись с Теваке, переложил руль налево и держал так, пока Канопус не скрылся за кливером. Я спросил: почему мы отклонились от курса на добрых двадцать градусов? Теваке показал на волны, которые вздымались теперь строго за кормой,— их крутизна оставалась неизменной, хотя ветер начал стихать. Такая форма волн, пояснил Теваке, говорит о том, что в северо-вос-точном направлении здесь идет сильное течение, и навигатору пришлось изменить курс, сделав соответствующую поправку. Эти выводы подтвердились, когда в три часа утра буруны, открывшиеся в темноте по левому борту, выдали рифы острова Утупуа. Если бы Теваке не сделал поправку на течение, мы промахнулись бы мимо этого ориентира на добрых десять миль...

На третье утро мы покинули Ваникоро и легли на обратный курс к островам Санта-Крус, ориентируясь по зыби и Солнцу. Ближе к полудню мы прошли мимо Утупуа — остров остался за кормой в мерцающем тумане, недоступный нашему зрению. Вообще в океане не виднелось ни единого клочка суши. Теваке уже около часа дремал, прислонившись к леерно-му ограждению. Как только старый навигатор проснулся, я спросил его, в каком направлении находится ост

ров Ндени. Не колеблясь ни секунды, он ткнул пальцем в какую-то точку по левому борту. Никто из нас (не исключая и самого Теваке, ведь он, безусловно, спал) не видел Ндени до этого момента, но когда мы вгляделись в направлении, указанном навигатором, то в дымке действительно различили остров...

Упала ночь. Теваке обратил мое внимание на то обстоятельство, что наши путеводные звезды уходили за горизонт в северо-западной стороне под косым углом, и предупредил, что каждой из них можно пользоваться в качестве ориентира очень непродолжительное время. Сам навигатор настолько хорошо ориентировался по этим косо убегающим звездам, что смог без труда определить тот момент, когда ветер отступил от своего прежнего направления на 10 градусов. Когда Теваке доверительно сообщил мне об этом, я поначалу не поверил, что такая точность вообще достижима на глаз. Но вот Канопус поднялся строго за нашей кормой, и это доказывало, что мы точно выдерживали курс и что ветер переменился именно так, как сказал Теваке.

«Исбьерн» переваливал с волны на волну под абсолютно равнодушными тропическими звездами, Теваке в задумчивости стоял, облокотившись на ограждение.

— Ну, конечно,— сказал он не без внутреннего колебания, взглянув на меня через плечо.— Ты, должно быть, все знаешь о «те лапа».

Я честно заверил его, что не знаю об этом вообще ничего.

— Тогда смотри,— Теваке показал куда-то вбок.— Нет, не наверх, смотри глубоко. Ты видишь — все равно что молния под водой.

Сравнение было очень удачным. Примерно на глубине сажени под водой появлялись полосы, проблески и целые пласты света — они вспыхивали и тут же гасли. Теваке объяснил, что полосы «те лапа» как бы исходят от островов. Феномен лучше всего виден в открытом море на расстоянии 80—100 миль от суши; свечение исчезает совсем, когда низкий атолл появляется в поле зрения. Теваке подчеркнул, что оно в корне отличается от обычной поверхностной люминесценции. По его словам, для навигаторов было обычным делом ориентироваться по «те лапа» в беззвездные ночи.

На следующую ночь, после того как мы легли в дрейф и спустили паруса, чтобы дождаться утра,— нам предстояло пробираться сквозь извилистые рифы острова Матема,— нависшие облака еще более сгустили темноту, и «те лапа» была видна куда более отчетливо. Вспышки следовали по двум ясно различимым направлениям. Одна серия, как утверждал Теваке, шла «от» вулканического острова Тинакула, а вторая — «от» Ндени. Наутро и гористый Тинакула, и массивный Ндени обнаружились точно в указанных Теваке направлениях — оба острова лежали примерно в двадцати милях от нас.