Вокруг света 1987-08, страница 60

— На конференции первым делом спросят, какие у меня доказательства. Что я отвечу, если не увижу все своими глазами? Вероятно, Каранджа мог бы все им рассказать.

— С чего вдруг?

— Он любит животных. Хотя теперь, когда он забрался на другую колокольню, вряд ли...

Мери засмеялась, потрепав отца по руке.

— Опять старые трюки — меняешь тему разговора. Я хочу знать, как ты намерен завладеть грузовиком.

— А я хочу выяснить, что известно этому молодому человеку об озере Рудольф такого, чего не знаю я. Успокойся, Мери.— Он снова повернулся ко мне.— Вы понимаете, что никто не знаком с этой местностью так, как я?

— Понимаю, сэр.

Он кивнул, хмуро посасывая трубку.

— Я. наверное, побывал везде, куда забирался мой отец,— он снова смотрел на меня.— В вашем письме вы дали понять, что дело как-то связано с его книгой. Вы читали «Путешествие через Чалби к озеру Рудольф»?

— В оригинале — нет, только в переводе.— И я рассказал ему про то, как ко мне попал машинописный экземпляр.— Думаю, моего дядю мучила совесть, потому что он не смог ничего сделать с этой книгой. Похоже, он отыскал ее в кипе заброшенных рукописей, когда взял дело в свои руки после смерти моих родителей. Он говорил, что сохранил рукопись только из-за карты и еще потому, что в самой книге было вложено несколько страниц, написанных от руки.

— Почерком моего отца?

— Я так предполагаю. По крайней мере, все это было написано на африкаанс. Я сверил с переводом. Неподшитые страницы наверняка вошли в него.

— И вы привезли его с собой.

— Да, и карту тоже. Ксерокопии, разумеется.

— Мне всегда казалось, что в книге должна быть карта, но, возможно, в те времена в Питермарицбурге не было гравера, или они не смогли изготовить печатную форму. На карте отмечен его маршрут?

Я, как мог. описал ему карту, и он весело сказал:

— Все это есть в тексте. Если знаешь эту страну, можно идти по ней и без карты.

— Но расположение наскальных рисунков без карты не установишь,— возразил я.— И старые пустоши, где он нашел ч&репки.

— Наскальные рисунки? — Ван Делден уставился на меня.— В книге ни словом не упоминается о черепках и наскальных рисунках.

Он извлек трубку изо рта, несколько мгновений изучал ее, потом снова сунул в зубы и медленно покачал головой.

— Боюсь, это не моя епархия,— сказал он.— В любом случае вряд ли сейчас подходящее время...

Он не был археологом. Древнейшее поселение ничего для него не значило в сравнении с резней диких животных в Серенгети и даже в сравнении с подвешенной на дереве петлей, отмечавшей место гибели какой-то винторогой антилопы.

— Порр я. конечно, знаю.— тихо сказал он, словно стараясь смягчить мое разочарование.— Если смотреть с островов Лойангалани и Эль-Моло, гора торчит над ровным и изогнутым восточным берегом озера как пирамида в пустыне. А если ветер позволит вам перебраться на Южный остров, то оттуда сходство с египетской пирамидой еще заметнее. Конечно, гора намного выше — за три тысячи футов.

— Вы когда-нибудь поднимались на нее?

Он покачал головой.

— Нет, обошел вокруг вдоль берега по маршруту, что проходит в глубине суши. Но на их острых красных скалах нет никакой жизни. Кто-то описал их как один из самых разоренных памятников природы. Гора, которую разнесло на куски. Кажется, это были слова Хиллаби.— Он передал пустую кружку Мтоме, чтобы тот снова наполнил ее.— Мне кажется странным, что эти сведения были вписаны в книгу только тогда, когда отец захотел опубликовать ее по-английски. Там нет никакого объяснительного письма?

— Наверное, сначала оно было.— ответил я.— Но когда материалы передали мне. там оставались только оригинал книги, карта и перевод.

— Очень странно.— пробормотал он.— 0?ец был африканером. Он жил по закону библии и своего ружья. Великий охотник и чертовски фанатичный человек. Трудно поверить, что он стал бы добиваться публикации в Англии, да еще включать в книгу подробности, которые утаил в оригинале на африкаанс.

— Разве он никогда не говорил с вами об этом?

Ван Делден покачал головой.

— Не припоминаю. Но ведь он умер незадолго до того, как мне исполнилось восемнадцать. Он страдал малярией и был тяжело ранен слоном, которого не сумел уложить с первого выстрела.— Он взглянул на меня.— Вы говорите, дополнительный материал был вписан от руки на африкаанс?

Когда я сообщил ему, что почерк был крупный и угловатый, он кивнул.

— Возможно, это рука моей матери. Он мало что оставил ей на жизнь, и публикация в Англии не могла бы ей повредить.

Больше ван - Делден ничего не сказал. Он сидел, пил чай, погрузившись в раздумье. Потом вздохнул:

— Теперь уже никто не увидит его находок. Весь тот район закрыт.— Он поставил кружку и взглянул на часы.— Вам пора идти, если хотите поспеть к ленчу.

Может быть, когда все это кончится и жизнь вернется на круги своя...— Тут он рассмеялся и пожал плечами.— Когда я возвращусь на Ла-Диг, пришлите мне перевод. А лучше приезжайте навестить меня. Животных там нет, но птицы занятные. К рассвету я рассчитываю добраться до озера Ндоло.

Он проводил нас до ручья. Скалистая гора на краю равнины была едва видна. Она мерцала в знойном мареве.

— Запомните: если на выходе с территории усадьбы вас заметят, если окликнет кто-нибудь из солдат, не приходите. И для ваших соседей по комнате надо придумать убедительное объяснение вашему отсутствию.— Он взглянул на небо.— Лучше захватите непромокаемую одежду, скоро опять польет. Будь осторожна, То-то,— добавил он, потрепав дочь по плечу.

— Ndio, Тембо.— Она засмеялась, как мне показалось, от радостного волнения.

Ван Делден повернулся и помахал рукой.

— Значит, встречаемся около двух часов ночи.

И он легкой походкой зашагал по люгге. На нас он не оглянулся.

Я валялся на койке, но не мог уснуть из-за шума: делегаты болтали и спорили, возобновляя старые знакомства, завязывая новые.

В начале пятого над усадьбой низко пролетел легкий самолетик, а спустя полчаса министр уже фотографировался рука об руку с председателем конференции, сэром Эдмундом Уиллоби-Блэйром. Рядом с огромным белокурым председателем Кимани казался совсем крошечным, но нехватку роста он восполнял энергией; движения его были проворны и полны жизни, на широкой и плоской физиономии то и дело вспыхивала веселая улыбка.

Пока длилась эта сцена, солнечный свет померк, утонув в урагане, который громыхал вокруг нас больше часа. Когда дождь наконец перестал, наступил вечер, и мы захлюпали по грязи на ужин.

Вдруг какой-то француз у веранды крикнул:

— Смотрите-ка, слон!

Все повалили на улицу, в ночную тьму. Прожекторы еще не включили, но сквозь рваные облака проглядывал молодой месяц, мерцали немногочисленные звезды, и на какое-то мгновение все увидели на дальнем берегу пруда неподвижную серую массу. Ее накрыла тень от облака, и, когда вновь выглянула луна, слон уже исчез. Каранджа кричал, чтобы включили прожекторы, но было поздно. Здоровяк-американец с бостонским выговором, стоявший совсем рядом со мной, возбужденно воскликнул: