Вокруг света 1988-04, страница 20

ся все же тонкий лед, вода... Сегодня я упал и почувствовал, что лед подо мной проламывается. Каким-то чудом, неистовым рывком перескочил по-лягушачьи на более твердый участок, но и он проломился. Следующий безумный прыжок спас.

Самым первым, еще вначале, провалился Шишкарев. За ним, через несколько дней, искупался Хмелевский. Дважды опасно проваливался Леденев.

Кому не повезло, кто намок, страдает не столько от холода, сколько от чувства вины перед остальными — потеря времени, и он «виноват» в этом. Время мы бережем больше всего — отпуска короткие. После купания приходится ставить палатку, зажигаем сразу три примуса. Пострадавший пьет горячее молоко, надевает сухие носки, белье, свитер. Кто-нибудь сушит над примусом его ботинки — операция, требующая крайней осторожности. А вот верхней одежде замены не предусмотрено, и просушить ее невозможно. На морозе она замерзает, как металлические доспехи средневекового рыцаря становится...

Холод ночью воспринимается все же иначе, чем днем. Сильный мороз, ветер и влага в сочетании с темнотой способны заморозить даже самых стойких. Мерзнем ужасно. Уже неделя — минус 40, минус 50. Да с ветром, вдобавок. Не переждешь в палатке, надо идти. Время...»

15 февраля они достигли полюса относительной недоступности — точки с координатами 84 градуса северной широты, 175 градусов западной долготы. А 7 марта — на тридцать восьмой день пути, оставив позади семь сотен километров, финишировали на советской дрейфующей станции СП-27. Никто не избежал тогда обморожений, причем четверо — довольно серьезных. Одному из радистов пришлось уже в Москве ампутировать два пальца на ноге.

Знаю, им часто задают вопрос — зачем это нужно? Опасности, страдания, лишения — зачем?

Дмитрий Шпаро отвечает на эти вопросы приблизительно так: «Дух приключения — потребность человека. Любознательность — движущая сила развития цивилизации».

Мне довелось участвовать и в тренировках экспедиции, и в некоторых ее маршрутах. Бывает трудно, порой — очень трудно. И в Арктике, и на тренировках. Помню, как после одной из них опытный турист, мастер спорта, высказался категорично: «Вы затеяли нереальное дело. Есть нормы предельного веса. С рюкзаками по полсотне килограммов двигаться неделями — невозможно».

В экспедицию никогда никого не записывали, она всегда оставалась добровольным объединением единомышленников. Тот мастер спорта ушел из нашей группы, как ушли и некоторые другие. Кому-то казались нереальными физические нагрузки. Другие просто уставали верить в осуществление мечты. Ведь год за годом Полюсная экспедиция вновь и вновь откладывалась. А чтобы верить годами в мечту, тоже нужны силы.

Каждое воскресенье наша группа совершала в Подмосковье тренировочный

переход: Подрезково — Опалиха. Мокрые от пота, несмотря на мороз, финишировали мы на пригородной платформе. Скидывали устало рюкзаки. К удивлению зрителей, вынимали из рюкзаков канистры и... выливали воду. Тот самый «невозможный» вес — полцентнера, а то и больше.

Два-три раза в неделю все собирались по вечерам, чтобы позаниматься со штангой или пробежать кросс. Принцип тренировок всегда оставался одним и тем же — чем хуже, тем лучше. Не просто двухчасовой бег, а максимально трудный, по пересеченной местности, желательно — по рыхлому снегу, по песку, по вспаханному полю. Три раза в неделю все возвращаются с тренировок домой не раньше двенадцати ночи, по воскресеньям — обязательный лыжный маршрут. А все отпуска — на Таймыре, на Новосибирских островах, на Северной Земле... Никогда и никто из участников не получал каких-либо дополнительных материальных благ. Даже в 1979 году, когда экспедиция впервые в истории достигла на лыжах Северного полюса. Правда, ее участники были награждены премией Ленинского комсомола, но все деньги, с общего согласия, отдали в общественный фонд ЦК ВЛКСМ.

Хотелось бы рассказать о каждом из участников экспедиции — о парторге Анатолии Мельникове, о завхозе Владимире Леденеве, о враче Мише Малахове, о научном руководителе, штурмане Юре Хмелевском, о Михалыче — главном радисте Леониде Лабутине, о радистах Саше Тенякшеве и Саше Шатохине...

Пришли они в экспедицию разными путями, и сами тоже совершенно разные — инженер, рабочий, научный сотрудник, врач, аспирант, студент... Объединяет их всех преданность экспедиции. И еще — высокий профессионализм каждого.

Двери экспедиции всегда открыты — были бы желание да воля. Вася Шишкарев, например, стал участником вопреки множеству, казалось бы, непреодолимых препятствий. Судите сами. Жил он в Казахстане, в поселке Лепсы, километрах в 150 от Талды-Кургана. Работал электромехаником, грузчиком, после армии — монтером связи. А туристский опыт его заключался в нескольких несложных походах по Казахстану. Но прочитал об экспедиции, загорелся и написал Шпаро письмо. Ответ был вежливо-безразличным: живете вы, мол, далековато, но тренируйтесь, если надо поговорить, приезжайте в Москву...

Потом уже Вася рассказывал нам, как после этого письма стал он каждый день заниматься бегом, сшил себе спальный мешок и две зимы спал во дворе, терпеливо снося ворчание матери и насмешки соседей. Затем в одиночку пересек по льду озеро Балхаш. Две сотни километров, рискованное путешествие.

Через два года Шишкарев приехал в Москву, по лимиту устроился разнорабочим, получил временную прописку. И только тогда пришел к Шпаро. На первой же тренировке он поразил всех тем, что почти не отставал во время кросса. Потом научился обращаться с радиостанцией, работать на ключе, освоил пре

мудрости звездной навигации, умело и споро управлялся с многочисленным снаряжением, не отказывался ни от какой работы. Сделался, в общем, необходимым человеком.

По натуре Вася — максималист. По духу, мне кажется,— сродни комсомольцам двадцатых. Свою точку зрения всегда отстаивает, невзирая на лица. Теперь работает на ЗИЛе.

И вот перед Полюсной экспедицией врачи категорически возражают против кандидатуры Шишкарева — у него обнаружился врожденный порок сердца. Но врачи вынуждены были отступить — в тестах на выносливость Вася неизменно оказывался лучшим.

Необычная биография, а для участников экспедиции, в общем-то, даже типичная. Почти такой же путь прошел и Федор Конюхов — он живет на Дальнем Востоке, в Находке. И Миша Малахов — из Рязани. Да разве дело в том, где ты живешь...

Как вы помните, потребовалось девять лет на подготовку Полюсного маршрута. Еще восемь — чтобы получить разрешение на трансарктический переход.

В феврале 1987 года начальник экспедиции Дмитрий Шпаро вылетел в Канаду, выступил по телевидению и рассказал о задуманном переходе. Энтузиастов арктических путешествий и здесь оказалось немало — в ответ пришло три сотни писем. Но участниками этой экспедиции должны были стать только 3— 4 канадца.

Группа советских участников за семнадцать лет прошла, так сказать, естественный отбор. Какие, спрашивается, необходимы качества? Сила? Выносливость? Да, конечно! Но ни вес поднимаемой штанги, ни скорость пробегания марафонской дистанции сами по себе ничего не определяют. Необходим еще и экспедиционный опыт, опыт движения по дрейфующим льдам.

Как уберечься от обморожений при встречном ветре и пятидесятиградусном морозе? Как избежать ледяной купели, двигаясь по тонкому, прогибающемуся под лыжами льду? Как организовать переправу через парящее на морозе километровое разводье, забитое кашей из снега и мелких ледяных обломков?

Но даже и опыта, оказывается, не всегда достаточно. Сила экспедиции, ее возможности отнюдь не определяются суммой сил и возможностей отдельных ее участников. Необходимы взаимопонимание и душевное единодушие — то, что называют теперь «психологической совместимостью». Нужен лидер и умение идти за лидером — умение, если хотите, подчиняться. И в то же время каждый из участников обязан постоянно проявлять личную инициативу.

— Дело надо делать по совести,— любит повторять Шпаро,— а не оглядываться, кто что скажет...

В сентябре, уже после тренировочного перехода по Тянь-Шаню, канадские участники пришли в кают-компанию «Вокруг света». Пили чай, откровенно делились впечатлениями о нашей стране, рассказывали о себе.