Вокруг света 1988-12, страница 9

Василий Сергеевич Храмцов, директор Лазовского заповедника, измеряет следы тигра.

Галина Салькина на маршруте. Много раз Галина «тропила» тигра — ходила по его следу.

Юрий Горюхин возле давлении. Исследует остатки добычи зверя.

Большой Золотой ключ). Я в заповеднике. Именно этим объясняется неестественная, для глаза пустынность берега. Песок покрыт следами, но следы эти оставлены копытами оленей и кабанов.

Постепенно начинаю ощущать полноту одиночества. Но тут происходит нечто неожиданное, нечто исключающее безмятежность созерцания,— то, что совсем недавно было пейзажем, становится живой природой.

Десяток шагов в сторону от прибоя, к камням, поросшим травой,— и глаз улавливает какое-то движение. Еще шаг, и в просвете между двумя камнями медленно заскользила змея. На секунду я отвел взгляд и уже не смог потом найти именно тот просвет, в котором была змея. Цвет ее сливался с цветом песка и камней. Змея увидела меня раньше, чем я ее. Она наблюдала за мной...

Еще через несколько минут, наклонившись над серым комком, почти затянутым песком, я вдруг заметил блеск крохотных неподвижных глаз. То была птица. Тронув палочкой песок, я почувствовал, как застучало от неожиданности сердце — живая! Птица забилась, высвобождая из-под песка крыло, и, заваливаясь набок, некрасиво загребая обвисшим крылом, побежала от меня, не имея сил взлететь. Я сделал шаг, чтобы отогнать ее от воды, - суматошные движения ее только ускорились, вот птица уже на мокром гладком песке, над которым нависла очередная волна. Волна разом накрывает ее, птица исчезает, а я остаюсь на берегу с бьющимся сердцем и нелепой палочкой в руке. Что произошло? Мелочь, на которую смешно обращать внимание, или трагедия?

Исчезла птица, однако не исчезает ощущение, что на меня смотрят чьи-то глаза. И, уже ничуть не удивившись, почти как ожидаемое, услышал я, дойдя до горы Туманной, резкий и протяжный свист, переходящий в хриплый рык. Звук шел сверху.

Отгороженный от моря деревьями, на небольшой поляне стоит бревенчатый дом. Рядом — летняя печь с навесом и врытый в землю длинный стол. Шевелится под слабым ветром белье на проволоке. Это кордон Проселочный Лазовского заповедника. Здесь живут и работают несколько человек. Лесник Александр Иванович Чистяков каждый день отправляется в обход. Его жена Тамара хлопочет по хозяйству. Надежда Яковлевна Поддуб-ная и Галина Салькина — сотрудники Лазовского заповедника — целыми днями взвешивают, обмеряют, препарируют полевых мышей. Своя, тоже внешне рутинная, работа у двух московских орнитологов Димы Банина и Саши Кима — долгими часами наблюдать за птицами в складках прибрежных скал. Хлопочет над своим гербарием Сашенька Кожевникова — восемнадцатилетняя студентка биофака МГУ.

Оказавшись на кордоне (в памяти еще звучали строки из прочитанных книг о тигриных тропах Уссурийской тайги), я в первые же часы здесь допытывал лесника:

— Александр Иванович, я понимаю, что увидеть тигра — это дело случая. Но хоть на след тигриный можно глянуть? Или хотя бы постоять на легендарной «тигриной тропе»?

— Конечно,— просто ответил лесник.— Пойдем покажу.

Я кинулся за сумкой с фотоаппаратом.

— Да куда ты все это берешь? Не надо. Успеешь еще...

Тяжело поднявшись со скамейки, прихрамывая, он медленно вышел на тропинку, уводившую в лес. Я начал настраивать себя на долгий путь. Но, пройдя метров триста от кордона, Александр Иванович остановился:

— Вот он.

— Кто? — не понял я.

— След тигра

Под ногами у нас на черной засохшей грязи отчетливо виднелся почти скульптурный след огромной кошачьей лапы...

— И еще, смотри, вот здесь. Только его хуже .видно. А вот подгреб. Видишь, содрана трава, грунт. Это тигрица лапой помет зарывала... А вот еще след.

Теперь мы останавливались чуть ли не через пять-шесть шагов.

— А тигриная тропа?

Александр Иванович пожал плечами: «Так мы на ней и стоим». Я растерялся. Ожидалось: темная могучая тайга, может, даже — угрюмая, косматая, и где-то на самом дне ее — тропа, клок шерсти на сухой коряге, разрытая земля... Вокруг же — обыкновенный сквозной лесок. Светлый. Редкая высокая трава. Я присмотрелся — папоротник. Пожухлый какой-то. Нет, не пожухлый, ободранный, лишь на верхушках несколько узких листьев. Место сырое. Ручей за деревьями шумит. Бревно полусгнившее переброшено через него.

И лесник рядом стоит, опираясь на палку. Улыбается чуть смущенно. Ничего в нем таежного, кондового. А под ногами у нас — отчетливые отпечатки тигриных лап.

— А кто по этой тропе вообще ходит?

— Летом я хожу. «Научники», если приедут. Иногда — соседние лесники А зимой — никто. Только я.

— Выходит, что тропу эту пробили вы с тигром?

— Выходит.

Вот тебе и романтическая «тигриная тропа»!

— Ну и как,— спросили обитатели кордона, когда мы вернулись,— увидели?

— Да,— пожал я плечами, не в силах скрыть разочарование.

И вот тут наступило время услышать вопрос, который, как я уже понял, обязательно будет:

— А вы вообще какое-нибудь отношение к биологии имеете?

— Нет,— ответил я, чувствуя, что

7