Вокруг света 1989-06, страница 48
Дэвид ЭТТЕНБОРО, — — - - английский естествоиспытатель ДО I I /1 ■ rl И 'ИД / i Г> 1 lArAl ВАИГ ЗА БРОНЕНОСЦАМИ Когда мы с кинооператором Чарлзом Лейгусом собрались в Парагвай на поиски броненосцев, кое-кто из знакомых не скрывал удивления: неужели ради них стоит пускаться в столь далекое путешествие? Это недоумение мне понятно. Что обычно привлекает нас в животных? Великолепный наряд птиц, грация и скрытая сила крупных кошек, пугающая и вместе с тем завораживающая загадочность змей, заискивающая преданность собак, проказливый, сродни человеческому, интеллект обезьян — каждое из этих качеств снискало себе немало ревностных поклонников. Ничего подобного у броненосцев нет Они не слишком красивы, и только глаза имеют удивительно трогательное выражение. Насколько мне известно, их нельзя обучить забавным трюкам (по правде говоря, я подозреваю, что броненосцы вообще не бог весть какого ума), поэтому милыми ручными зверушками они никогда не становятся. И все же в них есть изюминка, которую весьма приблизительно можно передать словами «чудной» или «диковинный». В Европе нет ни одного зверя, хотя бы отдаленно напоминающего такие необычные существа, как кенгуру, гигантский муравьед, ленивец, броненосец. Ни по внешнему виду, ни по внутреннему строению они не похожи ни на одного из обитателей нашего континента. Это — последние представители себе подобных, оставшиеся от тех времен, когда большинства современных животных еще не было на земле. Их без преувеличения можно назвать диковинными. Современные броненосцы как бы соединяют наш мир с доисторическим прошлым, и именно ощущением волнующей связи времен я могу объяснить свою страсть к этим животным. Не исключено, что до наших дней они дожили благодаря своему панцирю. Их можно считать весьма процветающим семейством неполнозубых с богатым разнообразием видов, от крошечного, не больше мышки, бро-неносца-пигмея, живущего в песках Аргентины, до полутораметрового гигантского броненосца, обитающего в амазонской сельве. В Гайане нам с Чарлзом доводилось снимать и ловить ленивцев и муравьедов, но так и не удалось увидеть дикого броненосца. Так что все надежды возлагались на Парагвай. Когда по приезде туда нас спрашивали о цели Главы из книги Д. Эттенборо «В тропики за животными», которая готовится к выходу в свет в издательстве «Мысль». путешествия, я отвечал, не вдаваясь в подробности: — Мы прибыли сюда на поиски та-ту. Тату, как я полагал, означало «броненосец». Это не испанское слово, так называют броненосца на гуарани, который наравне с испанским считается официальным языком в Парагвае. Реакцией на мой ответ всегда был взрыв хохота. Сначала я объяснял это тем, что человек, разыскивающий броненосцев, должен казаться парагвайцам фигурой в высшей степени комичной, но вскоре стал подозревать, что тут что-то не так. Когда же мой сакраментальный ответ довел старшего служащего Национального банка до пароксизма смеха, граничащего с истерикой, я решил, что пришло время самому обратиться за разъяснениями. Но он опередил меня, задав еще один вопрос- — И каких же именно тату? У меня и на это был готов ответ — Черных тату, волосатых тату, рыжих тату, гигантских тату, вообще все тату, какие только есть в Парагвае. Моя тирада вызвала у служащего настоящие конвульсии. Я терпеливо ожидал возможности продолжить разговор До этих злополучных воп росов мой собеседник казался мне человеком открытым, внимательным, к тому же он прекрасно владел анг\ий~ ским Немного придя в себя, он спросил: — Может быть, вы имеете в виду животных? Я утвердительно кивнул. — Видите ли,— объяснил он,— на гуарани «тату» - это еще и не слишком приличное слово, означающее, ну,— он замялся,— ну, такую, знаете, молоденькую дамочку не слишком строгого поведения. Тут до меня наконец дошла вся анекдотичность ситуации. В дальнейшем я отвечал на все вопросы о тату с видом записного шутника, и эта моя дежурная острота нередко помогала устанавливать непринужденные отношения с владельцами ранчо, таможенниками, крестьянами и индейцами. В предыдущих совместных экспедициях нам с Чарлзом пришлось испытать немало всяческих неудобств. Нередко, чтобы отвлечься от мыслей о ломоте в ногах и пустоте в желудке, мы предавались мечтам об идеально организованной экспедиции, в которой роскошь полевых условий сочеталась бы со сказочными успехами в главном — съемках и отлове диких животных. На Новой Гвинее мы прошагали не одну сотню утомительнейших миль, разыскивая неуловимых райских птиц. К концу этого путешествия Чарлз категорически заявил, что, по его мнению, идеальная экспедиция должна быть прежде всего обеспечена механическими средствами передвижения. Во время плавания на Комодо, когда все наше меню состояло из отварного риса, я оговорил в проекте воображаемого предприятия особый пункт о передвижной кладовой со всевозможными консервированными деликатесами. На Калимантане, сидя в какой-то обветшалой го-ре-хижине и пытаясь спасти кассеты с пленкой от потоков дождя, мы единогласно решили, что без водонепроницаемого жилища нашей будущей идеальной экспедиции не обойтись. В менее кризисных, но столь же безрадостных ситуациях мы, стараясь вернуть себе душевное равновесие, обсуждали подробности нашего утопического проекта. Я не мог отказать себе в удовольствии иметь неиссякаемый запас шоколада, а Чарлз ратовал за право спать в чем-нибудь таком, что гарантировало бы защиту от муравьев, многоножек, ос, комаров и прочих кусающих и жалящих насекомых. Мы с таким вдохновением отдавались своей мечте, что в конце концов буквально сроднились с ней, никогда не позволяя себе, однако, всерьез надеяться на ее осуществление. Велико же было наше изумление, когда, не успев еще как следует 46 |
