Вокруг света 1989-10, страница 49

отрасль промышленности... Хотя владельцы золотых промыслов имеют чрезвычайные выгоды, но достижение сих последних требовало также и большею частью и огромных пожертвований. Недостаточность признаков к открытию месторождений, вместе с незнанием дела самих искателей, делают то, что отыскание таких месторождений есть более дело счастья и настойчивости к перенесению чрезвычайных трудов, нежели следствие познаний горных».

В общем, золотые пенки сняты. Дальнейшее направление поиска, его методику требовалось ставить уже на научную основу. Только осмысленное ведение разведки могло отныне быть эффективным. Для этого нужны были глубокие обобщения по геологии золотых россыпей, нужны специалисты, способные применить научные выводы в практике поиска. Опытный геолог Гофман, европейски образованный, склонный к анализу, собственно, и поехал по сибирским и уральским россыпям для выработки таких рекомендаций. И кое-что подглядел у природы. Он пишет: «Промыслы в Западной Сибири и уральские большей частью залегают на измененных переходных породах (сланцах.— Л. С.) вблизи плутонических (гранит, сиенит.— Л. С.) пород... Эти последние и должны быть приняты за производителей металлов. И, следовательно, только там, где встречаются эти отношения, можно с вероятностью на успех делать поиски на золото...»

Далее Гофман мудро добавляет: «Часто они могут быть безуспешны, ибо, если отношения эти и принимаются за непременные условия существования золота и золотоносных месторождений, то не всегда последние составляют их необходимое следствие...»

Из наблюдений Гофмана следовало — сначала надобно составить геологическую карту района поисков, установить, есть ли в нем области контактов сланцев с гранитами (сиенитами), и только потом начинать шурфовку долин ручьев и речек. Причем многими шурфами, ибо золото не разбросано равномерно повсюду. К нему надобно старательно подбираться.

Один из первых, кому выпало проверить эти простые, казалось бы, рекомендации, требовавшие, однако, и немалых геологических знаний и все тех же упорства, старания, одоления чрезвычайных природных преград, был выдающийся уралец (опять уралец!) Николай Павлович Аносов, сын знаменитого российского горного деятеля Павла Петровича Аносова.

Просматривая сегодня жизненный путь Николая Павловича, кажется, что и на свет-то он появился с единственной этой целью.

Николай Аносов родился в 1835 году в городе Златоусте, расположенном в расселинах и скатах самой хребтовины Каменного пояса. С ма

лых лет он ощутил красоту крутых обомшелых скал, очарование, манящее и тревожащее, вечного сумерка ущелий, прелесть березовых poiij и сосновых боров... И еще его окружали камни. Особенные камни. Удивительные камни в кабинете отца: сполохи красок в гранях самоцветов, чеканка рифленых золото-желтых кубов пирита, сноп огней из полированной грани авантюрина... И еще — тоже с детства — мальчика поразило волшебство плавильной печи. Из груды разных, часто невзрачных камней, Сваленных в ее недра, колдуны в больших кожаных фартуках получали огненный поток, который становился потом звонким металлом. На всю жизнь Николай Аносов восхитился умением отца понимать, угадывать скрытую силу неброских по виду, совсем обычных камней. Оказывалось — если вот этого камня добавить в плавильную печь, ну совсем чуть-чуть — железо будет много прочнее, а вот этого добавишь — станет гибкой, неломкой узорная сталь. А были камни и вовсе удивительные. Вот эта белесая, заурядная галька: увидишь где такую — не поленись, посмотри вокруг, может, близко окажется золото...

Так что «кем быть» для Николая вопрос не стоял. Конечно же, рудознатцем.

Завистники потом шептались — счастливчик, усмехались — везунчик, вдогон роняли с постною миною — конечно, отец генерал, понимающе судачили в гостиных — ну как же, такая «рука».

У этого дыма был, конечно, свой огонь.

Был, был Николай Аносов удачлив. И действительно, в начале службы своей ощущал поддержку «сильного человека» — самого его величества ^генерал-адъютанта Николая Николае -вича Муравьева, сиятельного графа Амурского.

Однако... ведь только удачливостью не определить и жадный интерес к наукам, и первенство в учебе в Горном институте. А уж до остального...

В институт его определил отец, генерал-майор и главный начальник Алтайских горных заводов в ту пору. Да, но не в привилегированный Пажеский корпус или в другое, столь же «престижное» учебное заведение послал он учиться сына, а на самого что ни на есть чернорабочего цивилизации. Что такое будущность выпускника Горного института, Павел Петрович знал не понаслышке. Сам из лучших его выпускников, он и первый геологический разрез на Урале составил, и много оригинальных механизмов и технологий в горном и заводском деле изобрел, и тайну булатной стали раскрыл. Так что в горном деле был докой и его изнанку сполна познал на собственной шкуре.

Жаль только — не довелось отцу лично «ставить руку» молодому горному офицеру. Немыслимое пере

напряжение ума, интенсивная работа оборвали жизнь Павла Петровича в начале ее шестого десятилетия. Николаю Павловичу до окончания курса Горного кадетского корпуса оставалось еще два года.

Но, знать, судьба, сама судьба «организовала» в это время молодому Аносову встречу с человеком, который мог помочь осуществить его предназначение. Студентом Аносовым заинтересовался назначенный в 1847 году генерал-губернатором Восточной Сибири деятельный аристократ Николай Николаевич Муравьев. Для Муравьева эта встреча тоже не была случайной. Получив в управление полудикий отдаленный край, он вознамерился плотно заселить его, поднять, развить промышленность, торговлю, в общем, сделать процветающим. Для этого нужны были прежде всего энтузиасты — единомышленники. Наезжая по служебным делам в Санкт-Петербург, Муравьев тратил немало времени, отыскивая помощников среди энергичных и ученых молодых людей. Особенно надобны были ему геологи.

Муравьев полагал себя несправедливо обойденным неумелыми предшественниками, Лавинским и Бронев-ским, уступившими в частные руки Енисейские золотые богатства. Он, полномочный представитель государя, суверенного повелителя и владетеля тех земель, вынужден был смотреть и терпеть обогащение каких-то купчишек, расхлебывать последствия чьего-то головотяпства, в то время, как все эти доходы могла бы иметь исключительно казна. (Муравьев забывал в своих рассуждениях, что такая возможность у казны была, да не смогли казенные горные служители в свое время ее реализовать.)

Одно утешало нового генерал-губернатора. Не вся Сибирь предшественниками разбазарена. Нерчин-ские заводы, слава богу, еще принадлежали кабинету его величества. Поначалу Муравьев решил доказать, что под его умелым руководством можно значительно увеличить золотодобычу на Нерчинских землях. Руководило им не только желание выдвинуться. Была в том объективная нужда. С года его вступления в должность общий уровень добычи золота в Русском государстве стал снижаться примерно на сто пудов в год. Для казны это было нерадостно. С золотом шутить нельзя. Надобно увеличивать его добычу. Надобно отыскивать новые залежи. Для всего этого нужны знающие люди. Осмыслив проблему, Муравьев решил — он с нею справится. С ходу пообещав царю, что удвоит на Нерчинских заводах выход золота, принялся подыскивать помощников. Потому-то в его поле зрения и попадали все сколько-нибудь способные студенты тогдашнего Горного вуза.

Муравьев и Аносов быстро договорились.

И вот после окончания курса в институте Николай Аносов отправил