Вокруг света 1990-05, страница 15

Стало известно, что немцы наносят одновременно удар вдоль Днепра по правому флангу плацдарма. Танковый батальон Коротаева вместе с пехотой с трудом сдерживают немцев.

Ну и ситуация! Хуже не придумаешь. Большая танковая колонна немцев из района Погребного нас обошла и отбросила наступавшие за нами стрелковые части на исходные позиции. К Днепру, однако, не пробилась. Значительно расширенный за день плацдарм снова стал крошечным. Да и берут сомнения, сохранится ли?

с Мы же оказались в тылу против

ника. В большом отрыве от своих частей, как будто в окружении. Хорошего, мало!

Подступает желанная темнота. Может быть, даже спасительная. Немцы пока нас сильно не тревожат. Приказ по радио: прорываться обратно через боевые порядки немцев. Сосредоточиться близи Доматкани. Подсветка района сигнальными ракетами.

Легко сказать — прорваться. Но как? Где? И что нас ждет?

Становится еще темнее. Кругом враг. Незнакомая местность. Видны огненные всполохи и слышен гул канонады там далеко, у Днепра. Помогай, скрой, ноченька, нас от вражеских пуль и снарядов.

Перестроились для прорыва к своим. Танки Хачака на прикрытии. Щемит сердце. Заведомо знаем, что их оставляем на съедение немцам. Подбитый берем на буксир. Не оставлять же, может, дотянем. Впереди опять рота Ждановского. Курс на Доматкань, на серии красных ракет.

Ну что ж? Прорываться, так прорываться! Только вперед, без оглядки. Ну и тяжело же дался нам этот ночной прорыв через тылы и боевые порядки противника. Где-то к утру вышли к Доматкани почти у самого берега Днепра. Здесь нас ждали. Радостные лица, объятия, конечно, со слезами на глазах.

Не успели очухаться, как заместитель комбрига полковник Ячник приказал срочно занять огневые позиции в боевых порядках пехоты западнее Доматкани.

Танкисты валятся с ног. Да и есть от чего. Почти сутки ни росинки < во рту, без сна, в жестоком бою.

Чёрные й прокопченные. Есть и раненые. Еще не вернулся Хачак. Да и ^ окопов для танков нет. Боеприпасы

на пределе, только НЗ. А Ячник все подгонял: «Быстрее, братцы, быстрее!» Не требовал, а молил. Молил и помогал. Чем мог, конечно. В основном опытом. Он был Герой Советского Союза, участник войны с Финляндией и с первых дней на Великой Отечественной.

Приближался рассвет. Тревожное ожидание. Вот-вот немцы начнут генеральный штурм нашего плацдарма. Ждать долго не пришлось. Огневой вал неожиданно обрушился на наши боевые порядки. С воздуха волна за волной заходят бомбардировщи

ки. Две линии танков с пехотой позади атакуют по всему фронту. Танки как на ладони. Только бей. И не жалей ни снарядов, ни злости. И наколотили. Но их много. Накатываются новые линии, ползут, как чудовища, под прикрытием огня артиллерии и авиации. У них приказ: устроить русским буль-буль, сбросить в Днепр.

Казалось, спасения нет. Вот-вот правый фланг плацдарма будет смят. Бородаевка почти уже вся у немцев. Ее от Доматкани разделял глубокий и довольно широкий овраг. В нем ремонтная рота восстанавливала подбитые танки. Пустили и их в ход. Танкисты и ремонтники с места в упор из пушек расстреливали фашистские танки. Свечой вспыхивали они у крутого днепровского обрыва. Да и наши тоже.

Быть бы большой беде, да корпусное начальство выручило. Хотя и с опозданием, но нанесло с той стороны Днепра такой мощный огневой удар «катюшами», который в корне изменил ситуацию на почти безнадежном правом фланге.

Вот это был удар! Горит все поле. Все живое на нем в сплошном пламени. Картина жуткая. Но нам в радость. «Ура» кричали. Первой побежала обратно вражеская пехота. За ней и танки. А вдогонку, на ровном открытом поле, им еще не раз врезали «катюши». Танки, что прорвались в Бородаевку, там и застряли: подбитые и сгоревшие. Были и целехонькие, брошенные экипажами. Что ж, нам сгодятся.

После небольшой паузы немцы перегруппировали свои силы. Теперь ударили на Доматкань. Ну, держись, ребята. Мы ждали этого повторного удара. Изготовились и ощетинились.

У врага большое превосходство. Особенно в танках. Надеются — не выдюжим. Им нужно столкнуть нас в Днепр. Ликвидировать наш небольшой плацдарм. Потом и другие. А нам нужен этот, политый кровью, клочок земли. Очень нужен, как плацдарм, как трамплин для будущего наступления.

Из-за деревьев в развернутой боевой линии появились танки. За ними вплотную пехота. Сплошная подвижная стена разрывов от снарядов и бомб, опережая атакующие танки, приближается к нам. Головы не поднять, все прижато к земле.

В бой вступает наша артиллерия, что на плацдарме и за Днепром. Появились и штурмовики. Земля содрогается от взрывов. Стоит сплошной гул. Нет живого места. Кромешный ад. Все простреливается крест-накрест и многослойно. Доматкань — центр нашей обороны — в огне. Низко стелется черный дым, закрывая обзор.

Пришла и наша очередь. Подпустив немецкие танки поближе, все дружно открываем огонь из танковых пушек и пулеметов. Огонь прицельный и беспощадный. Докрасна накалились стволы.

Немцы Ввели в бой тяжелые танки «тигры». Как ни держались наши стрелковые части и танкисты Прокоповича, но немцам все же удалось ворваться в Доматкань. Пехота ведет в ней кровавый смертный бой. До Днепра рукой подать.

Комбриг приказывает: ротой Ждановского с новобранцами Вербицкого выбить немцев из Доматкани. Ждановский только и Ждал такого приказа. Был в резерве, застоялся. Он с ходу ворвался своими танками в Доматкань. Пушечным и пулеметным огнем, гусеницами беспощадно начал уничтожать гитлеровцев. Кстати, подоспело из-за Днепра подкрепление. Пехота стала очищать Доматкань от остатков немцев.

Вот, кажется, и спал накал этой кровавой схватки. Плацдарм, хотя и сжался, но все же уцелел, родимый.

Выводим танки Ждановского из горящей Доматкани. И надо же, один танк, пятясь назад, попал под прицельный выстрел «тигра». Задымился. Раненые танкисты стали выскакивать из танка через люк башни. Один застрял: то ли зацепился за что-то, то ли силенок не хватило. Все, думаю, погибли парни. И, к счастью, ошибся.

Из окопчика, что невдалеке от нас, выскакивают две девчушки — воен-фельдшеры Галя Крыгина и Маша Мусиенко. Бегут что есть силы! Во весь рост! Под пулями. Среди рвущихся снарядов. Только пятки сверкают. И медсумки бьют по бокам. Летят, милые голубушки — ленинградка и харьковчанка. Наши любимицы. Кто позвал их в этот смертельный бросок? Совесть зовет. Зовет? Нет. Ведет, толкает как какая-то неведомая сила.

Кричим, глотки надрывая: «Галя! Маша! Стойте, сгорите, черти!» Куда там. Не хотят слышать. Нарочно оглохли. Бегут наперегонки. Еще миг, и они у танка. Корма его уже выкидывает языки пламени. В дымных просветах еле заметны две надписи на башне. Одна — «Челябинские колхозники», вторая — «За Галю».

Успели вскочить девчата на башню, сняли стрелка-радиста и скоренько с ним в воронку от авиабомбы. Замелькали бинты. Свист пуль, шлепанье осколков и комьев земли от разрывов снарядов вокруг воронки...

И здесь... О, наказание! Еще один снаряд влепили немцы в уже горевший танк. Сдетонировали снаряды. Мощным взрывом снесло башню. Полетели во все стороны рваные куски брони. Ну, все, каюк девочкам, пришла первая мысль. Ан, нет, живы, родимые. Прижимаясь к земле, тянут вниз к реке танкиста. Волочат на пределе возможного. Где силы берутся? И ни одной царапинки.

Теперь на башне одного из танков будет: «За Машу». Не по закону, но будет. Она заслужила. Как и Галя.

Вот так и воевали мы, и меньше всего думали — попадут наши бои в сводки или не попадут. Воевали и как могли приближали Победу.

13