Вокруг света 1990-09, страница 45

«А» и «Б», расположенные с правого и левого борта. Обе каюты, отделанные красным деревом, со спальнями, гостиными и ванными были равноценны. Однако в люксе «А» во время шторма дерево в стенах «играло», то есть скрипело. Помещать в такую каюту главу нашего государства комиссия признала недопустимым. В люксе левого борта, с табличкой «Б», переборки вели себя спокойнее, но пугал индекс «Б»... После длительных обсуждений и споров кому-то пришло в голову поменять таблички местами. Кроме того, мастера с Канонерского завода переоборудовали две каюты первого класса.

Подготовка к рейсу велась в крайней спешке. Начальник смены радиоцентра Балтийского пароходства Ариадна Андреевна Терентьева узнала о своем назначении на судно накануне отхода. После бессонной ночной вахты ей пришлось срочно обойти всех врачей медицинской комиссии, оформить множество бумаг, сбегать домой собрать вещи и выполнить массу других неотложных дел. Второму радисту в штатной навигационной радиорубке по неизвестной причине не дали визу. Это поставило в крайне тяжелое положение начальника рации Георгия Желтуху. Весь рейс он вынужден был нести круглосуточную двухсменную вахту по очереди с одним радистом. Не лучше было и с радистами новой правительственной радиорубки. Начальнику ее, Сергею Матвеевичу Михайленко, из-за недостатка радистов и специалистов по быстродействующей аппаратуре тоже пришлось организовывать круглосуточную двухсменку.

Делегации, отправляющиеся в Нью-Йорк, приняли на борт в Балтийске (бывшем Пиллау). Зарубежные делегации возглавляли: Тодор Живков (Болгария), Янош Кадар (Венгрия), Георге Георгиу-Деж (Румыния).

— Последним, в открытом черном автомобиле, в сером плаще без шляпы, в сопровождении нескольких человек, подъехал Никита Сергеевич Хрущев,— вспоминает капитан Павел Майоров.— Я встретил его у трапа и доложил о готовности судна к выходу. Никита Сергеевич подал мне руку, приветливо улыбнулся. «Балтика», забункерованная топливом в оба конца, нарядно расцвеченная флагами, стояла носом к выходу из порта. Турбины подготовлены. Кормовой флаг перенесен на гафель фок-мачты. Под клотиком развевался флаг Председателя Совета Министров СССР. Никита Сергеевич легко поднялся по трапу на борт, швартовы отдали — и наш турбоэлектроход 9 сентября 1960 года в 19.10 устремился в необычный рейс. Впервые на небольшом пассажирском судне океан пересекало сразу такое количество высоких лиц.

Переход капитану Майорову поручили осуществить за десять суток и 19 сентября в 10 часов утра пришвартоваться в Нью-Йорке.

В море к «Балтике» с правого и

левого бортов подошли два эсминца. Развернувшись за кормой судна, они легли на параллельный курс впереди, на расстоянии в одну милю. Военные корабли должны были сопровождать «Балтику» до Ла-Манша. Связь с ними поддерживали на ультракоротких волнах.

Первую помеху, ставящую под угрозу график движения, встретили у острова Борнхольм, где «Балтику» накрыл густой туман. Видимость — близкая к нулю. Палуба едва проглядывалась с мостика. Эсминцы растворились в тумане. Наблюдали их только локатором. Движение судов в этом районе довольно оживленное, о чем свидетельствовали многочисленные отметки на экране радара. «Балтика» сбавила ход и, давая гудки согласно международным правилам, неуклонно двигалась вперед. На мостик поднялся Хрущев, молча посмотрел на экран локатора и ушел.

— Мне понравилась,— рассказывает капитан,— его сдержанность. Он не задавал вопросов и не мешал советами, чем нередко грешат высокопоставленные лица.

В то время плавание вдоль шведского берега от меридиана города Треллеборга до пролива Зунд, а также в проливе Каттегат проходило по протраленным фарватерам шириной в одну милю, среди минных полей, оставшихся после второй мировой войны. Были случаи, когда льдом или штормом мины срывало с якорей и выносило на фарватеры. Многие мины были магнитными и лежали на грунте. Минная опасность серьезно усложняла движение судна. Именно это обстоятельство и побудило принять решение о сопровождении «Балтики» военными кораблями.

На выходе из пролива Скагеррак в Северное море видимость увеличилась до 4—5 миль, и «Балтика» пошла максимальным ходом.

У пролива Ла-Манш снова попали в туман. Около полуночи радар несколько раз неясно высветил какое-то судно, пересекавшее курс «Балтики». Когда подошли ближе, увидели небольшую деревянную шхуну, шедшую без огней. Хорошо, что вовремя заметили.

В Ла-Манше подул свежий норд-вест и разогнал туман. Эсминцы пожелали «Балтике» счастливого плавания и легли на обратный курс.

С выходом в океан шторм достиг восьми баллов. «Балтика», зарываясь носом в волну, полным ходом шла на запад.

Руководители делегаций разместились с максимально возможными удобствами. Янош Кадар жил в люксе «Б», Тодор Живков и Георгиу-Деж — в переделанных каютах первого класса, рядом с каютами люкс. Каюта Хрущева тщательно и круглосуточно охранялась. Вставал Никита Сергеевич в 6 часов утра, поднимался на мостик, здоровался, спрашивал, сколько прошли миль, смотрел

на карте, где находится судно, разглядывал экран радиолокатора, заходил в радиорубки.

Едва он выходил из своей каюты, как к нему сразу же пристраивалось три-четыре человека охраны, на которых он, казалось, посматривал с некоторым неудовольствием. После обхода Хрущев чаще всего работал на шлюпочной палубе с главным редактором «Правды» Павлом Алексеевичем Сатюковым и главным редактором «Известий» Алексеем Ивановичем Аджубеем. Следуя примеру Никиты Сергеевича, интенсивно трудились и сопровождавшие его официальные лица.

Радисты и техники работали круглосуточно, с трудом справляясь с крайне напряженным потоком корреспонденции. Обзор последних новостей по стране, шифрованные и открытые распоряжения, приветствия правительствам и народам стран, у берегов которых проходило судно,— все должно было быть передано точно и в срок. Работа серьезно усложнялась непрерывной корректировкой поясного времени в связи с движением судна на запад и изменением условий прохождения радиоволн.

После обеда первый пассажир «Балтики» с азартом легко и подвижно сражался на палубе в шалф-борт. Игроки клюшками загоняли шайбы в квадраты с цифрами, стараясь набрать больше очков. Обычно Никита Сергеевич играл в паре с Яношем Кадаром против Аджу-бея и Сатюкова.

Вечером в салоне смотрели узкопленочное кино. В киножурналах иногда появлялась фигура Хрущева под критические реплики и замечания его самого. Подобное поведение главы правительства было для нас необычным — ведь мы привыкли к недоступности прежних руководителей.

Утро по судовой трансляции начиналось с любимой песни премьера — «Рушничок», исполняемой на украинском языке. Даже концерты художественной самодеятельности начинали с «Рушничка».

Как-то на одном из самодеятельных вечеров объявили дамское танго. К Никите Сергеевичу подошла официантка и пригласила на танец. Хрущев в это время беседовал с Андреем Андреевичем Громыко. «Не обучен,— сказал Никита Сергеевич,— вот он — дипломат, может. Давай, танцуй, жене не скажу»,— улыбаясь, добавил премьер.

Следует подчеркнуть, что популярность Никиты Сергеевича достигла тогда вершины. Из лагерей возвращались тысячи невинно репрессированных людей, что не могло не отразиться на отношении народа к своему премьеру.

Еще большей симпатией к Никите Сергеевичу экипаж «Балтики» проникся во время шторма. Его не укачивало, и держался он как бывалый моряк. Самый старший по воз

43