Вокруг света 1991-03, страница 36

почки, мы с трудом развели костер внутри хаты, у входа, другого более сухого и менее опасного места было просто не найти. Новый выдох дождя загнал нас вовнутрь, но тут на нас набросился дым. Он ел глаза, вызывал колючие спазмы в горле. С трудом я примостил котелок на угли костра. Через полчаса пыток вода вскипела. Компот удался, как всегда, на славу.

Мы вновь улеглись на нары, жуя стебли и луковицы полевого лука. Но спать уже не хотелось. Создав свой теплый микроклимат под плащ-палаткой, мы разговорились. Слали проклятия в адрес дурной погоды, мечтали о будущей нашей жизни, вспоминали о старой. Странно, что только на седьмой день мы заговорили друг с другом откровенно. Все предыдущие довольствовались лишь короткими фразами. Напарник мой оказался образованным, молчаливым, предельно собранным человеком...

От редакции: На этих строках дневник Алексея Шеметова обрывается. Два последних дня робинзонады (Алексей, правда, не мог знать, что они последние) остались почему-то незаписанными. Но, согласитесь, трудно представить более сильную концовку для «Дневника Робинзона».

В психологическом тесте, который ребята выполняли после экспедиции,

было специальное задание: «В каждом приключении есть момент проникновения в смысл, момент озарения. Опишите, как это было у вас (не повторяя дневника, по памяти)». Алексей Шеметов написал вот что: «Такой момент у меня действительно был. С самого Начала, как только узнал об этом конкурсе, я настраивал себя на одиночную робинзонаду. Я не представлял себе, что будет кто-то еще, кроме моего отражения в море и моей тени. Я был даже немало разочарован, узнав, что высаживаюсь не один. Но вот когда Артур, устало и, как следствие, небрежно работая топором, рассек ладонь, и потому всерьез стал вопрос о снятии его с острова, я по-другому увидел одиночество, которое стало для меня угрозой. Это был перелом в моей оценке людей, общения с людьми...»

Нужно сказать, что это переживание не было уникальным. Парадоксальным образом пребывание на необитаемых островах порождало настоящую дружбу. И не только между напарниками по приключению. Ребята подчеркивают, что друзьями стали все Робинзоны. «Они мне сейчас как братья»,— написал в тесте-анкете отнюдь не самый сентиментальный из конкурсантов.

Мы не стали настаивать на том, чтобы принятый к публикации дневник

был дописан: Алексей вернулся в привычную жизнь и мог забыть, растерять, переосмыслить те чувства, которые владели им в последние дни робинзонады. Но можно составить вполне объективное представление об этих днях по записи в дневнике напарника Алексея — Артура Лузгина ( «Хо»): «Просыпаемся от шума голосов. Люди пришли: «Выходите, ребята!» В лицо направлен объектив видеокамеры. Оказывается, все, жизнь на необитаемом острове уже закончена.

А ведь было еще столько планов по обустройству нашего острова! Переложить камин, повесить цепь для котла над очагом, сделать позади дома навес для сушки трав, устроить баню, поставить на берегу крест с зарубками, сделать плот, сплавать на соседний остров и наловить с него рыбы — да мало ли еще чего придумали бы. Ну что ж, не судьба. Свою главную задачу — выжить в природных условиях необитаемого острова — мы выполнили. И, по-моему, неплохо устроились.

И вот мы собираем свое небогатое имущество, последний раз оглядываемся: дом, очаг, лавочка у стены... Вид на море. Мы оставляем остров. Он снова в одиночестве. Прощай, Абакумиха! А может, еще и свидимся».

Оказалось, что это не забава.

Необитаемые острова, на которые высадили будущих Робинзонов, были похожи один на другой: маленькие, скалистые, покрытые чахлым лесом. Кроме рыболовных снастей, топора и спасательного жилета, каждый получил только банку консервов. Им не сказали точно, как долго продлится робинзонада (поначалу предполагалось -— месяц), чтобы они не «тянули до срока», а обживали остров. И еще у них было много соблазнов: соблазн вскрыть НЗ, в котором были такие лакомства, как сгущенное молоко, тушенка и сухари; соблазн зажечь дымовую шашку или пустить ракету, чтобы вызвать немедленную помощь...

Ребята как-то очень скоро переделали все, что зависело лично от них: решили проблему питьевой воды, построили жилье, перепробовали все доступные здесь способы добывания пищи. И потянулись для них однообразные дни, в которых все повторялось, не оставляя шансов для проявления инициативы. Все-таки острова лежали в акватории Ледовитого океана. Ловить рыбу было практически невозможно из-за штормов и сильных течений. Холодное лето задержало появление грибов и ягод. Судейская коллегия конкурса «Полярный Робинзон-90» пришла к выводу, что дальнейшее пребывание на островах уже не даст новой информации о предприимчивости и жизнестойкости участников, а рискует превратиться в бессмысленную голодовку, и по прошествии девяти дней сняла

ПРОИГРАВШИХ НЕ БЫЛО

ребят. И тут выяснилось, что в робинзонаде есть победители, но нет проигравших. Даже тех двоих — Николая Федосеева («Михайло») и Анвара Шабдраимова («Али»), которых, по их вызову, сняли с острова раньше, и тех нельзя было назвать проигравшими. Каждый увозил с необитаемого острова личный приз — духовный опыт противоборства физическому страданию.

Собственно, именно этого и следовало ожидать. Ситуация, в принципе, не новая. С древних времен муки голода (пост) и одиночества (отшельничество) люди всех религий использовали для достижения духовного просветления и познания себя и мира. Психологическая наука тоже многое уяснила, изучая поведение людей в условиях депревации (чрезмерного ограничения) естественных потребностей человека. Но реальные страдания человеку всегда внове. Их нельзя отринуть. Их удается преодолеть только на высшем уровне духовности.. Впрочем, и здесь природой положены пределы. Для каждого свои. Болевой порог — дело сугубо индивидуальное. По отрывкам из дневников семнадцатилетних Робинзонов можно, на наш взгляд, со всей очевидностью судить, как встречал и преодолевал испытания каждый из них.

ИЗ ДНЕВНИКА НИКОЛАЯ ФЕДОСЕЕВА («МИХАЙЛО»)

«...Ну вот, ты добился того, чего хотел»,— это была моя первая мысль на этой земле.

...За целый день съели лишь несколько листочков морской капусты. Ее можно есть только с чем-то — с маслом, например. Но голью она (капуста) никак не идет. Уж не знаю, как мы заставим себя съесть ее.

...В основном разговор идет о доме. О различных деликатесах, которые готовят наши мамы. Оказывается, у мамы Али коронный торт называется «Медовик», у моей же — «Трехслойный». Представляете — один слой с изюмом, другой с маком, третий с орехами... А если серьезно, то хочется дернуть за колечко" ракеты и закончить эксперимент. Отчасти потому, что очень хочется есть, а до моей высадки на остров я как-то не привык себе в чем-то отказывать (по части съестного), но больше, наверное, из-за того, что очень скучно. В нормальной Жизни я каждый день читал, ни дня не мог обойтись без книги или газеты, а тут?!

...Очень мучает голод, но еще сильнее давят на психику этот лес, это море, этот прибой. Только здесь, на острове, я понял, что я сугубо городской житель. Мне уже не привыкнуть к этому шелесту листьев на деревьях, к нашему с Али одиночеству. К вечеру позывы желудка стали сильнее советов разума, и мы вскрыли тушенку. Последнюю банку. Боже мой, хочется плакать, когда подумаешь, что я ни

34