Вокруг света 1991-05, страница 31

Кляровский, вот только авторство Карчевского не подтверждено окончательно.

В музее мне помогли разыскать телефон внука Кляровского — Виталия Аркадьевича Кляровского. Звоню, спрашиваю, объяснив ситуацию:

— У вас есть родственники в Москве?

— По-моему, нет и никогда не было... Но стоит ли вообще заниматься такими мелочами — кто снимал, кто хранил, кто передал?

— Слава Богу, что ваш дед думал иначе.

Виталий Дмитриевич Кляровский — врач-фтизиатр, почетный гражданин Великих Лук, родился за восемь лет до начала XX века. Он знал, помнил и наверняка любил те Великие Луки, которые снимал Карчевский, иначе чем объяснить, что с такой настойчивостью собирал фотографии и документы по истории города, сам сколачивал шкафы для них, не упускал ни одной возможности пополнить свой архив. Это мне рассказал уроженец и старожил Великих Лук Николай Иванович Скорняков, хорошо знавший Кляровского. И еще Скорняков сказал о Виталии Дмитриевиче: «Очень болезненный, мягкий, душевный, очень интеллигентный человек. Родом он был из семьи священника».

В автобиографии Кляровского, хранящейся в музее, есть его фотографии разных лет. Вот он в юности: пышные волосы, бабочка, лицо — открытое. На другой — он уже седой, глаза скорбные и строгие. Эта фотография сделана, видимо, лет за пять до смерти, в то время, когда человек обостренно вспоминает ушедшее и пережитое. В те годы Виталий Дмитриевич и передал альбом Карчевского музею. Спасибо ему.

...Владимир Викторович Орлов, учитель истории школы № 5, увлекся краеведением, когда давным-давно не было на свете фотолетописца Великих Лук Карчевского, не было уже и Кляровского. Но, видно, есть в этом городе нечто притягательное для краеведов — может быть, его 825-летняя история?..

Орлов рассказал мне, как работал в архивах Пскова и Великих Лук и часто в деловых бумагах встречал имя купца второй гильдии Д. Г. Карчевского, как расспрашивал о нем старожилов и те вспоминали чудаковатый нрав фотографа: «Ходил по городу в одних трусах, постоянно таскал треногу на плечах, лысый такой и с большой бородой; на колокольню лазил, чтобы снять город». Орлов переписывался с Андреем Павловичем Лопыревым, и тот помог восстановить кое-какие штрихи жизни Карчевского. В частности, вспомнил, что Карчевский же

ну выбрал не из своего сословия, а женился на бедной девушке, жившей из милости при Вознесенском монастыре...

Едва Владимир Викторович сказал это, я отчетливо вспомнила строки из протокола обследования в «Деле» Карчевского: «Жена — Карчевс-кая Александра Александровна, 58 лет, домашняя хозяйка, дочь Юлия 1892 года, инженер-архитектор в Москве в государственном строительстве, при ней же и сын...» (последние два слова написаны неразборчиво).

А может быть, все-таки из семьи Карчевских, из Москвы, пришел альбом Кляровскому? Если бы семья Карчевских откликнулась...

— Дознаться бы наверняка,— сказал Анатолий Иванович Сизов, когда я в очередной раз пришла в архив и мы заговорили об авторе фотографий,— можно было бы именем Карчевского назвать улицу...

— А именем Кляровского? Разве это не естественнее было бы для Великих Лук, чем те типовые названия, которые есть?

— Я бы предложил назвать какую-нибудь улицу и именем братьев Се-мевских, Михаила и Василия. Оба историки, родились под Великими Луками, занимались попечительством, благотворительностью. Славные имена! Кстати, наше «Вече» придерживается такого взгляда: новые улицы — новые названия, а вот старым — вернуть старые. Пусть у улицы, как и у человека, будет одно имя, пока она живет.

Мысль хорошая, было бы дело. А я слышала, что в последнее время «Вече» что-то поутихло (это не скрывал и Сизов). Жаль. В уездных Великих Луках было множество добровольных обществ. Они, как пишет А. П. Лопырев в своих «Воспоминаниях...», существенно влияли на жизнь города, восполняя «неспособность государственного и городского самоуправления решать насущные социальные проблемы».

...Перед отъездом из Великих Лук я пришла на левый берег Ловати. К зеленым валам крепости. Дорога петляла меж деревьев, как в лесу. То бежала сквозь веселые березы и сладко пахнущие липы, то огибала озера, заросшие камышом, то взбиралась на холм. И всюду — знаки-напоминания о жестокой последней войне, когда наши бойцы штурмовали ледяные стены крепости, наматывая на валенки колючую проволоку...

В давние времена город называли «оплечьем Новгорода», «предсердием» Москвы. Он один из первых встречал завоевателей, и до начала XVII века крепость шесть раз разрушали до основания: горели деревянные башни с бойницами и вы

сокий частокол-острог, и деревянный кремль. За отважную историю город, стоящий на излучинах Ловати, стали именовать Великими Луками; старый герб его — три золотых лука на красном поле...

Петр I после поражения под Нарвой деятельно занялся укреплением западных границ. В Великие Луки был прислан известный фортификатор и математик Леонтий Магницкий, и вскоре крепость приобрела вид неправильного шестиугольника, состоящего из шести бастионов с равелинами. Высота вала доходила до десяти саженей. Ниши-бойницы, вырытые в земляных валах, были обращены внутрь крепости, чтобы бить по врагу, когда он ворвется туда.

Об этом рассказала мне книга Михаила Семевского «Великие Луки и Великолукский уезд» издания 1857 года.

...Оплывшие валы, груда камней на вершине одного из них — остатки Воскресенского собора, выщербленная каменная кладка внутри холмов — все, что осталось от далекой истории города. А от близкой? Об этом уже шла речь, как и о людях, которые пытаются сохранить ее. «Прошу принять на хранение фотоальбом «Старые Великие Луки»,— читала я письмо А. П. Лопырева, хранящееся в архиве.— Этот альбом — труд коллективный, в его создании участвовало, кроме автора, еще 12 человек, которые либо дарили автору фотографии, либо давали их на время. Список этих лиц, которым автор бесконечно признателен, приложен в конце альбома.

...Мне кажется, что это наиболее полное собрание фотографий дореволюционных Великих Лук. Альбом этот существует только в единственном экземпляре».

Напомню: город Великие Луки тоже существует «в единственном экземпляре»...

Великие Луки

ПОСТСКРИПТУМ: Уже после того, как очерк был подготовлен к печати, Алексей Иванович Сизов написал мне, что недавно получил ответ из Управления КГБ СССР по Тверской области с известием, что Д. Г. Карчевский, осужденный за «агитацию против советской власти...», реабилитирован. Сизову прислали также копию части автобиографии Дмитрия Григорьевича (именно в таком виде она сохранилась в архивах Управления), где была следующая строка: «...с 1892 года стал коллекционером и бытописателем, а с 1898 года и фотографом, снимая».

Похоже, сомнения в том, что фотолетописцем Великих Лук был именно Д. Г. Карчевский, отпадают.

29