месу

рыбьей кожи, самого исконного материала ровдуги — оленьей замши ручной выделки — не увидите Узоры покажут мастерицы, но из дерматина С ним наше краевое объединение народных промыслов теперь работает. На рыбьей коже далеко не уедешь.

— Неужели нигде не осталось ни одной мастерицы?

Попробуйте съездить в ульч-ское село Булаву, там, может, кого и найдете,— посоветовала Клавдия Павловна.

Семьсот километров вниз по Амуру к позолоченной осенью сопке,

— А может, кто-нибудь еще один сделает?

— Почему не может? Пластина может. Она одна и осталась, кто кожу-то рыбью делает. У нее и выделанная есть, только на халат едва ли хватит.

— А еще выделать можно?

— Почему нельзя?

Мелькнула надежда. И я отправился к Зое Александровне; от нее-то и узнал про щук, пойманных так кстати. Мастерицу не пришлось долго уговаривать; кожа и инструмент под рукой, а чего еще надо? Вскоре, собрав все необходимое и вручив мне тяжелый тупой топор и метровую чурку с прорезью посередине, Пластина вышла из избы. За ней тащил чурку я. Идти пришлось всего два десятка шагов — выйдя за калитку, Зоя Александровна кинула подстилку на жухлую осеннюю траву и села лицом к земляной проплешине, усыпанной высохшей и побелевшей рыбьей чешуей. Вытянула из свертка одну из заскорузлых кож, поудобнее устроила ее на колене и принялась ножом со скошенным лезвием соскребать грязно-серую чешую, высвобождая чистую белизну кожи. Дело шло споро, и, дочистив одну заготовку, Зоя Александровна приступила к следующей.

— Сперва рыбу вычистить надо и повесить часа на три-четыре повя-литься — кожа после легко сойдет. Сымешь ее костяным ножом, а потом снова сушить надо несколько дней, только подальше от огня — пока совсем не высохнет. Тогда только чешую снимать можно.

Растет горка счищенной чешуи. Подошла и Очу Росугбу со своим ножом. Наконец все десять шкурок сияют белизной. Мастерица смочила штуки две-три из них в бульоне из рыбьих голов, скрутила в жгут, сно-

Александр МИЛОВСКИР

Фото автора

под которой приютилось село, целые сутки на «Метеоре» — в надежде найти последних хранителей древнего искусства...

— Нет, ни одного халата в селе не осталось,— разочаровала меня Очу Лукьяновна Росугбу, старушка с добрым морщинистым лицом.

Я познакомился с ней на улице, возле бревенчатой, как у всех здесь, на русский манер избы. Традиционные фанзы остались лишь в памяти старшего поколения.

— В прошлом году последний ха лат во Владивосток увезли: в кинс снимать