Вокруг света 1992-01, страница 19

— Вы очень добры ко мне, очень щедры. И когда мы поедем охотиться на бизонов?

— Завтра, рано утром. Теперь беги домой и хорошо выспись.

Когда я ложился спать, то повесил свои подарки прямо над ложем, на котором спали мы с братом. А утром при первых проблесках наступающего дня я с ужасом увидел, что на шестах моих вещей нет.

— Мама! О, моя мама! Мои лук и стрелы, все мои подарки украдены, — завопил я.

Она сразу же проснулась, а с нею и мой младший брат, который громко заплакал.

— Твои под&рки исчезли? — переспросила она.

— Да! Украдены! Этой ночью, прямо вон с тех шестов!

— Подожди! Помолчите немного! Слышите? — спросила она.

Мы задержали дыхание и прислушались: из другого конца большого лагеря неслись низкие, глубокие звуки печальной и торжественной песни игроков.

— Случилось то, чего я боялась! — воскликнула мать. — Там, где поется эта песня, там и ваш отец, а с ним и твои подарки.

— Так больше продолжаться не может, — говорила она. — Он крал мои вещи, проигрывал их, и я молчала. Но теперь, когда он взял вещи моего сына, — о, я найду способ вернуть их обратно!

Говоря это, она торопливо оделась, закрывшись своим плащом. Я также оделся, мой младший брат накинул на себя плащ из телячьей кожи, и мы последовали за ней к вигваму Птичьего Треска.

— Брат, помоги мне! Мой муж играет сейчас на вещи, которые ты дал Апси, — крикнула она ему.

— Ха! Он это делает? Может статься, это будет его последняя игра! — взревел он.

Мгновенно он выскочил наружу. На нем была только набедренная повязка, волосы растрепаны, глаза дико расширены. Могучий мужчина, он был страшен в гневе.

Ему не нужно, было спрашивать, где идет игра: из ближайшего вигвама раздавались звуки песни делавших ставки. Он побежал туда, мы последовали за ним. У входа моя мать и брат остановились, но я двинулся за дядей и сразу же увидел свои красивые подарки в груде других вещей слева от игроков. Справа сидел безучастно мой отец. По выражению его лица я понял, что он, как всегда, проиграл.

— Эй ты, Пятнистый Медведь! — прокричал дядя, указывая на него пальцем правой руки. — Где те вещи, которые я дал вчера Апси?

Прежде чем мой отец смог ему ответить, он увидел их среди выигрышей победителей, решительно пересек линию игроков, оттолкнул одного из них своим плечом и схватил лук и колчан.

— Слушай! Положи их обратно, они теперь мои, — воскликнул один из сидящих игроков.

— Нет, не твои! Они принадлежат моему племяннику, я их отдал ему. А это ничтожество украл их. Каждый может забрать свою собственность, где 6bi он ни нашел ее. Юноша еще слаб, и я это делаю за него.

Победитель повернулся к моему отцу и уставился на него.

— Что ты за человек? — рявкнул он. — Приходишь сюда и играешь на наше честно нажитое имущество ворованными вещами! Сейчас же убирайся из моей палатки и держись от нее подальше. Больше я с тобой никогда не буду играть!

— И я! И я! И я! - закричали остальные.

Мой отец поднялся и вышел с опущенной головой вон из вигвама.

Дядя снова вручил мне мои вещи.

— Пойдем ко мне и поедим. Скоро мы, ты и я, должны выехать в прерии.

Пока его жены занялись подготовкой завтрака, я отыскал дядин табун (он пасся чуть ниже лагеря), сгонял его на водопой, а после привел к вигваму хозяина. Он вышел и отобрал двух быстрых лошадей. Из них большая черная, как я хорошо, знал любимейшая лошадь дяди, предназначалась мне. Мы привязали их к кустам и отправились к реке искупаться. Затем по возвращении в палатку дядя тщательно расчесал свои длинные волосы и уложил их, нанес на лицо, руки и мокасины священную бурую краску — он очень следил за своей внешностью.

Я думал, что в день охоты он мог бы одеться и побыстрее. Мне так хотелось отправиться на охоту, что, когда женщины поставили перед нами еду, я съел всего несколько кусочков мяса и пошел седлать своего черного скакуна.

Солнце было уже высоко, когда мы, пятьдесят или даже более мужчин, все на самых быстрых лошадях, отправились в путь. Нас сопровождало много женщин на более медлительных вьючных лошадях, запряженных в траву а*.

На короткое время мы сделали остановку на берегу Медвежьей реки**, в ложбине, где находился Солнечный Камень. Когда мы приблизились к камню, каждый мужчина положил около него какое-нибудь подношение: кольцо, бусы или краску и помолился о даровании ему многих лет и благополучия. У меня не было таких даров, поэтому, прежде чем вознести свои молитвы, я оставил одну из своих великолепных стрел.

Мы поднялись из долины реки к холмам, за которыми начинались прерии. Там нас встретили два человека, всю ночь следившие за бизонами. Они сообщили, что большое стадо

♦Травуа — индейская волокушй, использовалась для перевозки грузов и людей.

** Медвежья река — река Марайас.

наступил драматический для него 1903 год. Неожиданно скончалась его жена, индианка Мутсиавоканаки. А вскоре беда случилась и с самим Шульцем. «Король американской журналистики» Ральф Пулитцер пожелал поохотиться в Скалистых горах. Шульц поехал с ним, было подстрелено несколько горных баранов. И в результате этого, казалось бы, рядового случая жизнь Шульца резко изменилась: его лишают лицензии и привлекают к суду за то, что он допустил отстрел этих животных. Богач Пулитцер отделался штрафом, а Шульц, спасаясь от тюрьмы, вынужден был бежать сначала в Канаду, а потом скитаться по различным штатам США.

Но это испытание в итоге обернулось благом и для самого Шульца, и для американской литературы — он начал писать. За сорок лет своего творчества (с 1907 по 1947 г.) Шульц создал более 40 повестей на сюжеты из жизни индейских племен и много рассказов на ту же тему. Стремительное развитие сюжета, обилие интереснейшего этнографического материала, красочные описания величественной природы Дальнего Запада — все это обеспечило произведениям Шульца успех у американских читателей, преимущественно молодых. Умер Шульц накануне своего 88-летия, получив заслуженное признание как один из лучших писателей — знатоков жизни и истории племен американских прерий.

Советские читатели начали знакомиться с творчеством Шульца в конце 20-х - начале 30-х годов, и он сразу же стал у

нас популярным: вышел в свет четырехтомник его сочинений, полумиллионным тиражом в «Роман-газете для детей» (в 30-е годы выходило такое издание) была напечатана одна из его лучших повестей — «Сын племени навахов». Однако религиозные представления индейцев, святая вера во всемогущество богов и обращение за поддержкой к своим «тайным помощникам» — духам-покровителям — воспринимались у нас тогда как «пропаганда религиозного дурмана». Поэтому со второй половины 30-х годов тексты Шульца в ряде случаев серьезно искажались: фабула и основная линия сюжета оставлялись, а мотивы поступков героев зачастую менялись. Не случайно широкая публикация повестей Шульца совпала с оттепелью конца 50-х годов, его рассказы пришли к читателю только в конце 80-х.

Повесть «Сатаки и я» на русском языке еще не издавалась. Индеец Апси (реальный человек — в его вигваме Шульц одно время жил в конце 70-х годов), от лица которого ведется рассказ, принадлежит к кочевой Конфедерации черноногих. В нее входят три братских племени: пикуни, кайна и сиксика. Апси — член клана Короткие Шкуры, входящий в племя пикуни, самое сильное племя Конфедерации. Надеемся, что приключения Апси и его возблюбленной Сатаки будут с интересом восприняты нашими читателями.

Вадим АНТОНОВ, кандидат исторических наук

17